Перстень Дарины

— Не сразу, а когда убедился, что ты не монахиня. Да, да, и не возражай, боярыня Дарина. Зачем же я буду платить золотом, если мне подвернулся такой красивый товар, а? Говорят, Фьяманджело любит славянских девок. А ты одна из лучших, каких мне доводилось видеть. Думаю, он не будет на меня в обиде.

— А ты не боишься, что Фьяманджело тебя накажет? — спросила Дарина. — Когда я увижу Антония и все ему расскажу…

— Можешь рассказывать сколько угодно, все равно никто не поверит, что ты монахиня, которая ехала в такую даль, чтобы встретиться с монахом. Не знаю, зачем ты пустилась в такой опасный путь. Но раз уж пустилась, то сама виновата в своем несчастье. Ты ведь знала, что здесь много басурманов, которые охотятся за молодыми и красивыми рабынями.

«Ничего, — успокаивала себя Дарина, — мне бы только встретиться с Антоном, и все разрешится само собой, а разбойника-купца ждет расплата». Рассудив, что лучше пока изображать миролюбие, она обратилась к Харитону:

— Если вы повезете меня к Фьяманджело, то мне нет резона бежать. Да и не найду я дороги в незнакомых местах. А потому не держите меня связанной, от веревок будут синяки.

— И то правда, товар должен иметь свежий вид, — кивнул Харитон и тут же обратился к сотоварищу: — Ну-ка, Елтук, разрежь на ней веревки. А завтра утром пусть Зелга хорошенько ее выкупает, умастит благовониями и оденет понарядней. Фьяманджело не любит немытых женщин.

Тот, которого звали Елтуком, послушно наклонил голову и, вытащив нож, ловко разрезал веревку и одним движением освободил Дарину от пут. Она потерла затекшие руки и ноги и уселась поудобнее, показывая всем своим видом, что не собирается бежать.

— Смотри, Елтук, чтоб завтра она была у Фьяманджело еще до моего приезда, — предостерег Харитон. — Все объяснишь ему: вот, дескать, купец Харитон возвращает тебе свой долг. Да гляди, чтобы эта бойкая боярыня случайно не сбежала, стереги ее всю ночь, а завтра возьми в попутчики Бельдюза. Ты все понял? Хорошо. Ну, мне пора. Надо вернуться в купеческий лагерь, пока там не заметили моего отсутствия. Держи свою награду, Елтук!

Бросив помощнику несколько монет и с усмешкой оглянувшись на пленницу, Харитон покинул пещеру, слившись с темнотой ночи.

Дарина, хоть и уверяла похитителей, что не собирается бежать, но намерения такие у нее имелись, и тому было несколько причин. Во-первых, она думала о том, как испугается бедный Мартын, когда утром не обнаружит ее в шатре, и ей становилось жалко верного монаха. Во-вторых, она боялась, что Елтук может не довезти ее до Фьяманджело, продать по дороге какому-нибудь торговцу живым товаром, а Харитону сказать, будто напали разбойники. Наконец, она опасалась, что Антона может завтра не оказаться у Фьяманджело и тогда некому будет защитить ее от пиратов.

Втайне замышляя побег, Дарина ждала, когда ее сторожа уснут. Но Елтук и его помощница, усевшись на корточки возле входа, кажется, и не думали спать. Елтук что-то заунывно бормотал, перебирая четки, а Зелга плела из ниток круглый коврик.

В конце концов, Дарина, измученная усталостью и пережитыми волнениями, улеглась на пол, подмостив под голову какой-то узел с тряпками, и скоро забылась тяжелым сном.

Когда она проснулась, яркие лучи утреннего солнца уже заглядывали в пещеру. Елтук и еще один татарин или половец, которого звали Бельдюз, принесли чан с теплой водой и что-то сказали Зелге на своем языке. Молчаливая помощница жестом велела Дарине раздеться и залезть в чан.

Было ясно, что так выполняется указание Харитона помыть и умастить пленницу, дабы угодить привередливому Фьяманджело. Впрочем, Дарина, с детства любившая чистоту и опрятность, сама давно мечтала вымыться с головы до ног, — ведь в дороге она была лишена такого удовольствия.

После того как пленница была вымыта и натерта благовониями, Зелга одела ее в наряд, состоявший из синих шелковых шальвар и розового атласного халата, стянутого на талии парчовым поясом. Расчесав и высушив волосы Дарины, Зелга накрыла ей голову прозрачным покрывалом, расшитым серебряными нитками. Эта одежда, которую негоже было носить христианке, сперва показалась Дарине варварски яркой и нелепой, но потом молчаливая Зелга поднесла к ее лицу большое бронзовое зеркало, и, увидев свое отражение, Дарина невольно отметила, что восточный наряд не умаляет, а подчеркивает ее красоту.

Перед дорогой бдительные стражи накормили пленницу лепешкой с овечьим сыром и напоили сладковатым напитком, пахнущим незнакомыми фруктами.

Дарина вспомнила, какие мытарства пришлось ей пережить когда-то в плену у бродников, и удивилась, что нынешний плен оказался намного мягче. Она поняла, что все дело в близости покупателя, к встрече с которым ее готовят.

Семь лет назад она боялась, что ее продадут какому-нибудь хану или беку, а теперь даже стремилась поскорее попасть к будущему «хозяину», возле которого надеялась найти друга-спасителя.