Перстень Екатерины Великой

– Ваш покорный слуга! – Англичанин церемонно поклонился. – Вот еще что, Ваше Высочество… я хотел бы подарить вам лично от себя одну безделицу.

С этими словами посол запустил руку в карман своего камзола и достал оттуда перстень с крупным сапфиром, синим, как южное море.

– Этот перстень достался мне от одного покойного друга. Друг мой говорил, что перстень этот сделал сам великий Бенвенуто Челлини по заказу папы римского. Сапфир же в перстне куда более древний. Челлини нашел его в гроте на развалинах римского Форума. По легенде, этот сапфир некогда принадлежал божественному Августу. Мой друг говорил, что существует поверье: сапфир и сам перстень приносят своему хозяину удачу во всех его начинаниях, особенно в тех случаях, когда речь идет о достижении власти.

– Удача мне бы не помешала! – Фике осторожно взяла перстень у англичанина, надела на палец. Перстень сел на него как влитой.

– Говорят еще, что этот перстень нельзя ни купить, ни похитить: его можно только подарить, что я и делаю с превеликой радостью! – заключил англичанин.

– Прекрасная вещь! – проговорила Фике, любуясь синим камнем.

Перстень и правда был хорош, но не только красота его пленила Екатерину.

От этого перстня к ней в душу перелилась какая-то непонятная сила и уверенность. Она почувствовала, что теперь ей ничто не страшно, теперь ее ничто не остановит.

– Благодарю вас, господин посол, благодарю от всего сердца! И передайте вашему государю, что в моем лице он приобрел надежного и преданного союзника!

Англичанин поклонился и вышел.

Свекровь была настолько любезна, что прислала своего водителя встретить их в аэропорту. Конечно, Катя предпочла бы, чтобы их встречал Петр, но надеяться на это значило бы слишком переоценивать себя.

Водитель был немногословен, только неохотно сообщил, что дома все в порядке.

Валентина выскочила на улицу, заквохтала над Павликом, даже, кажется, прослезилась. Уж слишком она суетится, тут же подумала Катя, к чему бы это… Но отвлеклась от этой мысли.

Эльвира Никодимовна, которую отправляли на две недели в оплачиваемый отпуск, тут же взяла быка за рога.

– Павел, – сказала она начальственным тоном, – это очень хорошо, что вы вернулись вовремя. Таким образом, мы не отстанем от программы. Умойтесь и переоденьтесь, я жду вас в комнате для уроков.

– Я думаю, что сегодня занятия можно пропустить, – улыбаясь, сказала Катя, – мы только с дороги, Павлик устал…

– А я думаю, – Эльвира повернулась к ней всем телом, будто у нее внутри был железный стержень, – что каждый день промедления для вашего ребенка смерти подобен!

– О чем вы говорите! – отшатнулась Катя.

– Да-да! – Эльвира протянула руку. – Вы, именно вы, такие, как вы, равнодушные родители делают из своих детей совершенно не приспособленных к дальнейшей жизни мямлей и безответственных членов общества!

Ее длинный негнущийся палец, казалось, сейчас воткнется Кате в глаз. Она отступала, а Эльвира надвигалась на нее, что-то говоря. Мелькнуло испуганное лицо Павлика, губы его дрожали, он едва сдерживал слезы. И опять это затравленное выражение, которое появилось у него с приходом Эльвиры. В отпуске был нормальный ребенок – веселый, ласковый, шалил, как все…

Кате захотелось взять в руки что-нибудь, хоть вон тот зонтик, и залепить Эльвире изогнутой костяной ручкой между глаз, может, тогда она замолчит.

Катя остановилась внезапно, так что Эльвира едва не налетела на нее, чудом сумев затормозить.

– В чем дело? – холодно спросила Катя. – Вы собираетесь со мной драться?