Перстень Екатерины Великой

Ночью в покои Екатерины Алексеевны вбежала Авдотья Нелидова, простоволосая, в накидке, наброшенной поверх ночной сорочки, со свечой в руке. Остановившись посреди спальни, приоткрыла рот, но не решалась заговорить. Фике приподнялась на кровати, прикрыла одеялом лежащего рядом мужчину, раздраженно прошипела:

– Что пришла? Что смотришь? Коли вошла, так говори, чего надо, не стой столбом!

– Ваше Высочество, неладно во дворце! – отвечала Нелидова свистящим испуганным шепотом. – Шум, люди ходят, огни горят… как бы чего не вышло!

– Вот как? – Фике повернулась к Орлову. – Правда, дружок, лучше тебе уйти от греха. Ежели что случилось, так тебе нужно быть при своем полку.

Григорий Орлов выбрался из кровати, натянул исподние, собрал ворох одежды. Прежде чем покинуть спальню, склонился поцеловать, но Фике отмахнулась:

– Иди, дружок, иди, после увидимся!

Он кивнул и вслед за Нелидовой прошел в примыкающую к спальне гардеробную. Там он оделся, и Авдотья потайным ходом вывела его из дворца.

Теперь Фике и сама слышала шум, доносящийся из покоев государыни.

Вскоре поблизости раздались шаги многих людей, дверь покоя отворилась, на пороге стоял придворный из свиты наследника – тот, которого она давеча встретила в покоях мужа.

– Что такое? – воскликнула Фике, сев в постели и делая заспанное лицо. – Как ты смеешь входить ко мне в такой час?

– Ваше Высочество… государь просит вас сей же час непременно пожаловать!

– Что ты несешь? – насупилась Фике. – Какой государь? Говори толком – что стряслось?

– Государыня Елизавета Петровна почила в бозе. Государь Петр Федорович просит вас сей же час пожаловать.

– Вот оно что! – Фике нахмурилась. – Так выйди прочь и вели прислать ко мне камеристок – одеваться!

Перед покоями Петра Федоровича толпились придворные – кто еще не ложился, кто был разбужен и явился небрежно одетый, в разобранном парике. Все шептались или вполголоса переговаривались, нет-нет и оборачиваясь к покоям нового государя. При появлении Фике общий гомон усилился, на нее глядели с любопытством, некоторые низко кланялись, некоторые демонстративно отворачивались. Вдруг двери отворились, в залу вышел незнакомый гвардейский офицер, нашел взглядом Екатерину Алексеевну и проговорил без должного почтения:

– Ваше Высочество, государь просит вас пожаловать.

Фике подчинилась, подумав про себя: коли я – высочество, так он – пока что не государь; а коли он государь, так и меня следует величать соответственно.