Перстень Григория Распутина

– На отделении пять врачей, теперь уже четыре, и шесть медсестер, и еще четыре нянечки, – доставая из кармана маленькую записную книжечку, доложил Игнат Петрович. – Вот зам зав отделением Якубсон Абрам Исаакович. Очень пугливый субъект. Нас увидел, побелел, коленки задрожали, чуть не козлом заблеял. По отзывам коллег, отношения с Платоновым у него были ровные, хорошие, на должность завотделением никогда не метил, и даже сейчас после смерти Платонова Якубсона на эту должность не назначат.

– А почему? Ведь это логично?

– Вот и я так подумал. Но его коллеги почему-то такой логики не усматривают. Нет, говорят, и все.

– А кого назначат?

– По общему мнению, возьмут человека со стороны, – пожал плечами Игнат Петрович.

– Ладно, дальше.

– Дальше, – согласился Игнат Петрович. – Доктора Дятлов и Тулеев. Дятлов – молод, амбициозен, до завотделением ему еще расти и расти, личных конфликтов с покойным не имел. Тулеев – шестьдесят два года, тихий, положительный, в начальство уже не метит, звезд с неба не хватает. Ждет пенсии. С Платоновым находился в ровных, дружеских отношениях. Оганесян Раиса Робертовна – тридцать девять лет.

– Армянка? – удивился майор.

– Нет. Была замужем за армянином. Долгое время жила в Ереване, потом вернулась к родителям в Ленинград. С мужем развелась. По сведениям медсестер и нянечек, была безнадежно влюблена в Платонова. Он о ее чувствах не догадывался, никаких отношений между ними не было.

– Не могла она его из ревности убить?

– Нет, – решительно возразил Игнат Петрович. – Она не истеричная влюбленная барышня, а женщина серьезная. И, думаю, что любила она его как хорошего врача и порядочного человека, никаких бабских штучек себе не позволяла. Кокетства там или еще чего. Вы бы ее видели: строгая, накрахмаленная, ни улыбочки, ни смешка. И больные ее уважают, и персонал. Медсестры даже побаиваются.

– Ну, хорошо. А медсестры?

– Медсестры тоже женщины положительные, в основном в возрасте, из молоденьких только одна, но у нее жених есть, свадьба скоро. Нянечки тоже положительные.

– Ну, просто пансион благородных девиц, а доктора кто-то убил, – развел руки майор. – О перстне кто знал? У кого алиби есть, у кого нет?

– О перстне знали все. Платонов его с руки не снимал. Алиби есть у врачей, двух медсестер, и двух нянечек, остальных проверять надо. Вчера не успели.

– Проверяйте, на данный момент больница самая рабочая версия, – строго наказал майор. – У тебя, Яков, что?

– В доме напротив никто ничего не видел. На углу соседнего дома сапожник сидит, старый уже, но любопытный, – усмехнулся Яков. – Сам ко мне подошел, чего, мол, тут ищешь, парень, не по вчерашнему ли убийству? По вчерашнему, говорю, может, видели что подозрительное? Так он мне практически всех жильцов дома перечислил, кто когда ушел, кто когда пришел. Не дед, а контрразведка, хоть и старый, а память у него во! – восхищенно делился Яша Чубов.

– Это, конечно, замечательно, но что он тебе по делу сказал?

– Посторонних, входящих в подъезд Платоновых, он в тот день не видел.

– Или не заметил, или пропустил. Он же не только по сторонам глазеет, работает, наверное, еще? – саркастически заметил Андриан Дементьевич.

– Наверное, – скис Яша. – В любом случае никаких других сведений раздобыть не удалось. В картотеке нашел парочку похожих дел, но тоже все мимо. Один деятель, Гришка Мыло, еще три года назад в перестрелке погиб, когда его наши брали. Харитон Тузов сидит, и еще лет десять сидеть будет, а Михаил Рогов по кличке Рогатина от дел отошел, гангрена у него была. Ногу ампутировали, так что он теперь столяром в какую-то артель устроился. Это все.

– Что ж. Пока негусто, товарищи, – потирая подбородок, проговорил майор. – По больнице продолжаем работать. Это на сегодняшний день версия номер один. Но появились вот какие детали. – И майор рассказал коллегам о Григории Распутине, не все, конечно, а только то, что он перстень подарил Платоновой, и о том, что он, по слухам, волшебный.

– То есть нам теперь не просто убийцу, а религиозного фанатика искать надо? Мракобеса, который из ума выжил? – невесело уточнил Вася Трофимов.

– Я бы сказал, что такую версию исключать не стоит, – осторожно заметил майор. – Вчера я разговаривал с семейством покойного, и все они как один заверяют, что никогда и никому не рассказывали об этом перстне и Распутине, кроме сына убитого доктора. Однажды в походе он рассказал одноклассникам про Распутина и перстень, чтобы попугать их.

– Андриан Дементьевич. Вы что, думаете, это кто-то из ребят убил доктора? – недоверчиво спросил Вася Трофимов.

– Нет. Я думаю, что кто-то из них мог рассказать об этом взрослым, – серьезно ответил майор. – А еще рассказ Родиона Платонова слышали его учительница и вожатый. Их тоже придется разыскать и опросить. И хотя взрослые члены семейства Платоновых утверждают, что никому об этом перстне не рассказывали, я бы не стал полагаться на эти сведения.

– И что же нам делать? Опросить всех их знакомых, прошлых и настоящих? – разволновался Василий.