Перстень Калиостро

– К Агафье Ивановне от Бальзаминова…

Мужик молча посторонился. Мы прошли темные сени и оказались в просторной комнате – ее хотелось назвать горницей. Общество сидело за длинным столом перед керосиновой лампой. Их было четверо, во всяком случае, на стенах при зыбком свете лампы, плясали четыре тени. Две женщины и двое мужчин. Худой длинноносый старик в очках перекладывал какие-то бумажки, симпатичный молодой парень повернулся на стук двери, и я увидела глаз, завязанный черным, как у пирата Билли Бонса. Была там еще женщина, немолодая, смуглая, с гладко причесанными черными волосами. Тонкими пальцами она перекладывала карты. Мне вспомнились стихи:

…И соседи его были тоже
Подозрительной масти и кожи:
Ворон, оборотень и гиена…

А сам хозяин был попросту дьявол…

Но была хозяйка. Она встала из-за стола нам навстречу, и сразу исчезли зловещие тени по углам, и сказочные чудовища превратились в обычных людей: не ворон, а просто пожилой человек, мужчина отвернулся в тень, и стало не видно пустого глаза, а «гиена» подняла глаза и отбросила карты.

– Здравствуйте, милые. Как же вы так не угадали, с дождиком-то?

Агафья Ивановна была стара, но держалась бодро, и голос у нее был молодой.

– Мы от… – начала было я, но она махнула рукой, знаю, мол, все знаю.

В тишине слышалось клацанье Лешкиных зубов – не то от страха, не то от холода.

– Ох как ты замерз-то. – Хозяйка легко присела перед Лешкой и заглянула ему в глаза. – Сейчас согреешься. Как вы добрались? – обратилась она ко мне.

– Нас привел граф Калиостро, – неожиданно громко ответил Лешка, клацать зубами он перестал.

– Кто? Да это егерь наш, Калистрат Егорыч. Случайно он по лесу шел.

Я поняла: то, что показалось нам капюшоном средневекового монаха, оказалось обычной плащ-палаткой.

Нас отвели в небольшую чистенькую комнатку на втором этаже. Там стояли две кровати и комод, покрытый кружевной скатертью. Лешка нашел в нижнем ящике коллекцию старинных оловянных солдатиков и угомонился на весь вечер.

Я переодела его в сухое и оставила в покое, а сама спустилась вниз.

Гроза прошла, включили электричество, поэтому лампы убрали, и я смогла разглядеть большую горницу. Потолок был дубовый высокий, станы оклеены обоями в неброский цветочек и завешаны картинами.

– Это моего мужа, – сообщила Агафья Ивановна.

– Он был художник?

– Врач, а это – так уж. Его давно нет…

Старик-ворон оказался старинным приятелем хозяйки. Он гостил у нее каждое лето, потому что здешний климат очень помогал ему от астмы. Мужчина с повязкой, его звали Игорь, потерял глаз недавно, как рассказала Агафья Ивановна, очень переживал и жил пока у нее до осени, а тогда он поедет в Англию на операцию. При ближайшем рассмотрении кресло, в котором сидела смуглая немолодая дама, оказалось инвалидным. Даму звали Татьяна Викентьена Пржевальская.

– Вы не родственница?.. – невольно спросила я.

– Разумеется, родственница, – она засмеялась, – двоюродная сестра его лошади.

Дом был очень большой и старый. На первом этаже находилась горница, что-то вроде гостиной, и две комнаты поменьше. На втором спали мы с Лешкой, одноглазый Игорь и старик. Был еще третий этаж, маленькая комнатка в мезонине, но туда я не ходила.

На большой просторной кухне с русской печью сидел небритый молчаливый мужик и чистил картошку. Я взяла второй нож и подсела к нему. Он покосился, но ничего не сказал. Пришла Агафья Ивановна, поставила чайник на обычную газовую плиту и заварила пахучие травы.

– Это – тебе, а это – твоему сыну.

– Агафья Ивановна, так вы всех лечите? За этим люди к вам приезжают?

– Что ты, милая, это муж мой был врач, а я так просто. Место здесь такое – покой, тишина. Вот и помогает от хвори всякой. А ты травку-то попей, не ленись, три раза перед едой, тебе надо в себя прийти немножко…

Место действительно было замечательное, утром мы с Лешкой в этом убедились. Дом стоял на берегу озера, и к воде выходил причал для лодок и маленькие мосточки со скамеечкой для полоскания белья. С одного боку был огород и картофельное поле, огороженное забором, чтобы кабаны осенью не рыли картошку, как объяснила Агафья Ивановна. Был и сад с плодовыми деревьями и кустами. У дома был колодец, а если пройти по тропиночке шагов двести, то открывался чудесный песчаный обрыв, а внизу была вставлена металлическая труба, и из нее бил родник невиданной силы и чистоты. Лешка пришел в восторг от обилия чистого, почти белого песка и часами играл там, строя замки. На лесных полянах росли цветы и земляника. Вода в озере была теплая. Небритый мрачный мужик оказался вполне нормальным. Он много работал по хозяйству, а в свободное время ловил рыбу и иногда брал с собой Лешку. Мы с Агафьей Ивановной пекли пироги с прошлогодним вареньем.

Странная это была компания. Но это только на первый, посторонний, взгляд. А если смотреть на нее изнутри, то каждый в ней занимал свое место, вносил, так сказать, свою лепту в общую жизнь коммуны. Больше всех работал по хозяйству небритый хмурый Виктор.