Перстень Калиостро

А дочь его стояла вблизи, премило потупившись, и румянец столь нежно играл на щеках ее, и она только лишь вздыхала, не говоря ни слова. Когда же я обратился к ней и спросил, понравился ли ей подарок, то Франческа воскликнула: Любезный мессер Бенвенуто! Поверить я не могу, чтобы человеческая рука могла сотворить нечто подобное! Должно быть, даже Джакопо Ченчи не смог бы ничего подобного сделать!"

А надо сказать, что тот Джакопо Ченчи был никчемный мастеришко, долго у отца ее, мессера Джироламо, в подмастерьях прозябавший и недавно только свою открывший мастерскую. И услышать от нее такие слова было мне предосадно. Но поскольку оная Франческа была девушка премилая и дорогого друга моего мессера Джироламо дочь, то я ничего на ту обиду не сказал, хотя в сердце своем пребольно огорчился. Даже и сам мессер Джироламо слов дочери своей не заметил и продолжал перстеньком моим радостно любоваться. И Франческа сию работу мою в подарок приняла. Хотя и огорчивши меня своими словами…"

* * *

На следующий день меня вызвали к следователю к двум часам дня. Минут сорок я провела у кабинета и к приходу следователя — сутулого немолодого мужика с тусклыми глазами — совершенно озверела. Разговора у нас с ним не получилось, то есть у него со мной, потому что я ему и двух слов сказать не хотела. Но хамить не стала, просто отвечала односложно: «Не видела, не знаю».

Тем не менее допрос занял часа полтора, потому что он очень долго писал. Единственное, что мне удалось выяснить, — то, что личность убитого рыжего типа они установили. Им оказался криминальный элемент.

В кармане у него не было никаких документов, это я помню по вчерашнему дню, а была только связка отмычек, как сказал следователь. Поэтому он перестал задавать мне дурацкий вопрос, не теряла ли я ключи. В кабинете было душно, накурено и как-то серо.

Когда следователь наконец отпустил меня, я решила немного прогуляться, потому что голова болела невыносимо.

Купив в ларьке у метро шоколадно-вафельный торт, я добрела до дому и позвонила в дверь Тамариной квартиры. Теперь придется пить чай. Не могу же я так просто уйти, не поблагодарив ее за то, что она полдня просидела с Лешкой.

У Тамары были гости, вернее, одна гостья — ее племянница Надежда. До этого я видела ее несколько раз на лестнице, она довольно часто навещала свою одинокую тетку. Тамара Васильевна рассказывала, что работала Надежда в НИИ, дела там сейчас идут неважно, зарплату дают неаккуратно, да и какая это зарплата? Муж Надежды — человек, конечно, очень славный, но есть у него один пунктик: ни за что не разрешает ей подрабатывать. И то верно: никакой профессии, кроме инженерской, у нее нет, а в таком возрасте — под пятьдесят — куда можно пойти, кроме как в ларек? А насчет ларька муж запретил Надежде даже и думать. Дочь ее живет в Северодвинске, замужем там за моряком, поэтому у самой Надежды денег мало, но зато свободного времени много, вот она и навещает тетку, не дает скучать.

Сейчас они сидели на кухне и разговаривали, а Лешка в комнате смотрел мультфильмы. От вида уютной кухни, стола, покрытого клетчатой скатертью и синих с золотом парадных Тамариных чашек мне стало легче.

Они обе встретили меня очень приветливо, усадили пить чай с вишневым вареньем. Так что мой торт пришелся очень кстати. И я рассказала вдруг и про вчерашнего хамского капитана Ваню, и про сегодняшнего следователя. Тамара Васильевна посочувствовала мне и пошла в комнату смотреть свой любимый сериал. А мы с Надеждой налили еще по чашечке ароматного чаю с мелиссой и уселись поудобнее.

— Маша, а что вы сами-то об этом думаете? — спросила она, внимательно глядя мне в глаза.

— Все это очень странно. Есть у меня в доме одна вещь, которую можно украсть.

Вещь старинная… Но ее-то как раз и не взяли, хотя могли. Если муж послал того рыжего, чтобы он ее забрал…

— Но ведь это очень рискованно, — перебила меня Надежда, — не полный же дурак ваш бывший муж.

— Раз оказался подлецом, почему не может быть дураком! — резко сказала я. — Про него теперь я во что хочешь поверю.