Перстень Харома

— Что? — не поняла Гайтели, проглотившая очередную добычу, хлеставшую ей хвостом по морде.

— Шарф Дуклэона! — воскликнула Чери, разглядывая находку. На одном конце, в углу, возле кистей был вышит вензель с буквой «Д».

— Вот видишь! А ты не хотела сюда лететь, — довольно сказала Гайтели и снова нырнула в воду. Неожиданно для себя Чери с благодарностью подумала о Манароис и решила, что когда вернётся назад, непременно слетает к ней и чем-то отблагодарит её.

«Даже Фогги с собой возьму», — скрепя сердце, подумала она, решаясь на всё ради того, чтобы её Дуклэон оказался жив.

* * *

Напрасно Маргина направила Мо одного. Она даже не догадывалась, что ей придётся об этом пожалеть, но, видимо, в судьбе Мо должна была произойти такая встреча, которую, вероятно, соткала Фатенот, совсем об этом не подозревая, поскольку, подбирая цвета судеб, ткала ковер жизни, а не думала об участи конкретного человека или Хранителя.

Перелетая через реку Горне, он заметил в степи редкий колок ^[21]с одинокой избушкой, из которой вился лёгкий дымок. Вокруг дома росло несколько диких груш и кучка берёз, а возле колодца обосновался огромный дуб, дающий тень и дому и маленькому огороду возле него. Опустив симпоты, Мо обшарил всё вокруг и забрался в избушку, в которой находилась женщина.

Погрузив в неё свои симпоты, Мо застрял, так что всякий, кто мог находиться поблизости, увидел бы рыжего, кудрявого парня, неподвижно зависшего над домом. Всякий, выпасавший недалеко от дома коров, и именуемый Леметрией дядей Ко, тоже завис, от удивления открыв рот, поскольку летающих на мэтлоступэ женщин видел, а вот мужчин, подвешенных к небу, не приходилось.

Мо потихоньку осел вниз, подталкиваемый ветерком, так что оказался возле двери, которую он толкнул, и она растворилась. Комната представляла собой и кухню, и прихожую, и столовую. За столом у окна сидела смуглая, кудрявая женщина, а её большие чёрные глаза неподвижно смотрела на появившегося в дверях Мо. Длинные волосы женщины волнами падали на плечи, на которые, несмотря на жару, был накинут платок.

«Слепая», — подумал Мо и решил, что её излечит.

— Кушать будешь? — спросила она. На столе стояли две тарелки: одна возле неё, а вторая с другой стороны стола, как будто специально для Мо. Женщина, не ожидая ответа, взяла поварёшку и, не глядя, зачерпнула с горшка в тарелку Мо дымящуюся похлёбку. Он запоздало кивнул, откровенно рассматривая женщину, забыв про свои симпоты. Она наполнила свою тарелку, и они стали кушать. Мо с каждой ложкой поглядывал на Манароис, а она смотрела сквозь него.

Женщина собрала пустые тарелки и поставила перед Мо глиняную кружку с компотом из диких груш. Они сидели продолжительно время, смакуя глотками компот, и безмолвно слушая друг друга. Когда компот был выпит, а за окном уже начало темнеть, женщина вышла в соседнюю комнату, которая была спальней и разобрала постель. Застыв на пороге, она остановила невидящий взгляд на Мо и сообщила ему, как само собой разумеющееся:

— Ты будешь спать со мной.

Когда он подошёл к ней, она уже сбросила платье и стояла перед ним, совсем голая. Вскинув на него руки, она обхватила его шею и потянулась к нему губами. Все симпоты Мо вонзились в её тело, сохраняя в глифомах мельчайшее движение её чувств, каждый импульс встрепенувшегося тела, наслаждаясь и отдавая ей ответное желание и ощущение. «Меня зовут Манароис», — прошептала она, а он, прочитав имя раньше, чем она сказала, записал его тысячи раз в своих глифомах, не веря, что с ним такое случилось.

Возможно, имя, записанное многократно, случайно стерло предыдущее имя – Маргина, так как о ней Мо не вспомнил ни разу на протяжении всей ночи.

Когда первые лучи заглянули в окно спальни, Мо поднялся, а потянувшаяся за ним Манароис шёпотом спросила: «Ты возвратишься?» — на что он ответил: «Да», — и поцеловал. Неожиданно для себя Манароис обнаружила, что она видит и столь резкая перемена в её состоянии, так её поразила, что она закрыла глаза и осталась в постели, чтобы привыкнуть. «Это сделал ты?» — спросила она в уме, и он мысленно подтвердил: «Да».

Она не вышла провожать, а, свернувшись калачиком в постели, заснула, чтобы набраться сил и жить в мире, где она всё видит, а Мо от дверей сиганул в небо. Его преследовала необычная для него эйфория, и он мог думать только о женщине, покинутой им. Женщине, живущей, в отличие от других, больше тысячи лет и никогда не увядающей. Словно время для неё остановилось, а рядом, как мимолётные искорки, пролетали чужие жизни.

Занятый своими мыслями, Мо чуть не пропустил Боро и, поэтому, приземлился за городом, решив зайти в Боро котом, чтобы незаметно всё разузнать и не травмировать ненужным сообщением. Но так как кот из него получился громадный, ни о какой незаметности не могло быть и речи. Всякое домашнее животное знало огромного рыжего кота, что уже говорить о жителях.