Перстень Харома

Уловка, несомненно, удалась, и никем не замеченный ледяной астероид плыл дальше по своей орбите, никак себя не выдавая. А от кучки барберосов отделился один и стал медленно опускаться на Глаурию. Когда остальные барберосы спохватились, то снова недосчитались двух амомедаров, отчего, недолго посовещавшись, собрали стадо и гурьбой удалились от Глаурии, проклятого места, где пропадают барберосы и амомедары.

Странник облетел Глаурию и решил спрятать пойманных амомедаров в своём укромном месте на планете Эраннер, когда его заинтересовал блестящий предмет, появившийся возле Глаурии, из которого вывалилась латексная оболочка, сразу же полетевшая вниз.

Проверив её симпотами, Странник удивился её содержимому и решил проследить её путь до места падения. Облачный слой не давал возможности наблюдать, поэтому Странник отправил симпоты, которые говорили о том, что латексная упаковка зависла в воздухе, двигаясь параллельно поверхности Глаурии.

«Во, как уже научились!» — удивился Странник прогрессу транспортировки, но знакомые ощущения симпот груза не давали ему покоя. Всё же, решив, для начала, спрятать амомедаров, Странник поплыл к планете Эраннер, серым пятном виднеющейся вдали.

* * *

Тотам ^[32]Ай-те-Кон, заскучавший возле станции репликации на планете Контрольная, уже не ждал вожделенных событий, таких как прежде, в те славные времена, когда его друг, сам король Ладэоэрд, приходил к нему в гости и делился последними новостями. Его помощник Метин тоже скучал, так как уже пристрастился к жизни, богатой событиями.

Единственной отдушиной для Ай-те-Кона была Онти, будущая королева Королевства Армильйон, да крылатый юноша Русик, часто залетающий к Ай-те-Кону и с упоением слушающий его истории, которые он сам знал и был героем некоторых из них. В устах старого тотама Русик не узнавал себя в его рассказах, удивляясь тому, рассказанному Русику, такому мужественному и героическому.

Что же касается Онти, то она, тренируясь, прилетала к тотаму, потому что ей тоже было скучно, а еще ожидала, иногда напрасно, когда появится Рохо, Хранитель планеты Деканат, с которым у неё были приятельские и ещё какие-то отношения.

Эти «какие-то» отношения длились у них долго, но так и не продвинулись дальше взятия друг друга за ручки. Даже невинные поцелуи не заставляли покрыться румянцем щёки Онти, не потому, что она не умела краснеть, а просто до поцелуев никогда не доходило.

Онти, появившись в небе, внесла суматоху в размеренную жизнь тотама, а Метин, не дожидаясь команды Ай-те-Кона, уже ставил на огонь чайник и подкладывал кизяки в костёр. Пока пили первую кружку чая, по традиции, молчали, а потом Онти рассказала все новости при дворе короля Ладэоэрда. Выпили еще по одной кружке чая, но все новости кончились, и Онти молчала, тем более с тотамом Ай-те-Коном молчание было естественным.

Они бы ещё долго сидели и молчали, если бы не станция репликации, которая открылась, и под кольцом репликации появился товарищ Тёмный. Онти радостно поднялась и понеслась к коню.

— Тёмный, ты как здесь оказался?

— А что ты здесь делаешь?

— Я наведалась в гости к Ай-те-Кону, а ты?

— Я по делам, — коротко ответил Тёмный и кивнул гривой: — Пока!

— Эй, я с тобой! — сказала Онти и махнула ладошкой Ай-те-Кону.

— Если так, садись на меня, — предложил Тёмный, но Онти отказалась.

— Как хочешь, — сказал товарищ Тёмный, взмахнув появившимися крыльями и поднимаясь в воздух. Онти вспорхнула за ним, догоняя.

— Куда мы летим? — спросила Онти, пристраиваясь рядом с товарищем Тёмным, но тот загадочно сказал:

— Увидишь.

Полёт проходил скучно, так как Тёмный ничего не рассказывал, игнорируя все намёки Онти, но она всё равно поняла, что летят они в направлении столицы, Арбинара. Что там забыл товарищ Тёмный, Онти и предположить не могла, разве что в гости к королю Ладэоэрду.

Когда она увидела Русика, появившегося впереди, то необычайно обрадовалась встрече: тюремное молчание  кончилась и можно будет поболтать с другом. Русик бросил обычное: «Привет» — и сразу же спросил:

— Куда путь держите?

— Государственная тайна, — ответила Онти: пусть и Русик помучается.

В это время Бонасис Порфир разбирала травы, привезённые из путешествия, и раскладывала их на столе для просушки. Она так же, как и раньше, возила ремесленные товары из столицы в деревню для обмена на сельскохозяйственные продукты. Травами она занималась от души, а сказать правильнее, от тоски по дочери, Альмавер, которая знала в них толк, в отличие от Бонасис, имеющей весьма поверхностные сведения о действии того или иного снадобья.

Последние сведения о дочери, которые она услышала от Рохо несколько лет назад, были для неё, как бальзам, но он не залечил душевной раны, а, наоборот, растравил её воспоминания. То, что её дочь осознала их душевную близость, которая строилась с той минуты, когда Бонасис подобрала беспомощный плачущий комочек у себя на крыльце, грело сердце матери, подтверждая их неразрывную связь.