Перстень Парацельса

А он подождал, не разозлился. И сейчас повёз обратно, хотя мелькнула предательская мыслишка: «Разве тебе не надо хорошенько подумать о случившемся в одиночестве? Ты недостаточно поделился во время общего разговора?»

Достаточно на самом деле, но то был общий разговор, со всеми одновременно, а Герману вдруг стала интересна реакция Карины. Не первая, для всех, а сейчас, когда схлынули сильные эмоции.

— Я никогда не думала, что в глубине души мечтаю о крыльях, — улыбнулась она. — То есть я понимала, что романтична, но не думала, что настолько.

— О крыльях мечтают все. Ты удивлена тем, что они у тебя оказались.

— Ты прав, — чуть помолчав, согласилась девушка.

— Я знаю.

Карина удивлённо приподняла брови, несколько секунд смотрела на увлечённого вождением Рыжего, после чего с улыбкой предложила:

— Только не говори, что разобрался во мне лучше, чем я разбираюсь в себе.

— Я просто прокомментировал твои слова.

— Правильно прокомментировал.

— Я знаю.

— Ты что, брат Сатурна?

— Извини.

— Ты извини, — тут же вырвалось у неё. — На самом деле ты прав: я всегда считала, что рождена ползать. И многие меня убеждали в этом. Я даже в мечтах перестала летать, не верила в себя, трусила… А там, в небе, я раскрылась. Я узнала себя другой.

— Это случилось со всеми нами.

— Ты тоже увидел себя иным?

— Удивлена?

— Ты кажешься цельным, сильным. — Девушка говорила искренне, без капли лести. — Мне казалось, ты останешься таким же, только сделаешься ещё сильнее.

Церемонию Герман пережил спокойнее других, как-то увереннее, и Карина это заметила. Там промолчала, но теперь, наедине, высказалась и услышала честное:

— Я действительно остался там таким же, как здесь, но стал…

— Сильнее?

Каждая честность имеет пределы, особенно честность с не самыми близкими людьми. Много ли вы готовы рассказать незнакомцу? А для кого-то наоборот — честность с близкими самая ограниченная, зато случайному попутчику выкладывается самое сокровенное, самое выстраданное.

Герман ещё не знал, насколько может доверять девушке, вот и сбился при ответе. Добрался до скользкого момента — и сбился, задумался над тем, имеет ли смысл откровенничать дальше.

— Я знала, что так будет, — вздохнула Карина. — Всё в порядке.

— Я стал много жёстче, — отчеканил Рыжий. — Я очищал тот мир от скверны.

— Ты был бесстрашным рыцарем?

— Да.

— Но ведь это хорошо.

— Но я убивал.

А следующие слова он произнёс мысленно: «И мне это нравилось…»

— У тебя была благородная цель, а я летала просто так. Порхала, как бабочка.

— Теперь ты веришь в себя.

— Ещё не знаю, насколько, но намного больше, чем раньше, — кивнула Карина. — Но разве для этого была нужна церемония? Чтобы я поверила в себя?

— Чтобы после этого ты пошла дальше.

— Ах вот как ты думаешь!..

Девушка медленно кивнула, показывая, что поняла и согласилась с Германом, помолчала, глядя в окно, а затем попросила:

— Останови здесь.

— Тебе дальше.

— Хочу пройтись.

Герман покосился на Карину, увидел задумчивый, направленный в себя взгляд и понял, что сейчас им действительно пора разойтись, ибо есть вещи, которые необходимо протащить в одиночку.

— Увидимся, — произнёс он, останавливаясь у тротуара.

— Обязательно. — Она вышла из машины, повернулась и улыбнулась ему. — Обязательно!

— Позвонишь?

— Перед следующей встречей?

— Можно и просто так.

— А… — По тонким губам Карины скользнула полуулыбка. — Я подумаю.

Отвернулась и быстро пошла прочь.

«Подумай, — беззвучно ответил Герман, мысленно укоряя себя за то, что слишком торопится. — Подумай и позвони…»

Жили они в Зелёной роще — по названию санатория, что расположился в лесах правого берега Уфимки, неподалёку от Чёртова городища, в котором предки башкир устраивали таинственные ритуалы. Застраивалась «Зелёнка» в 70–80-х годах прошлого века типовыми многоэтажками, народу, соответственно, жило много, и в нынешние автомобильные времена здесь стало чертовски трудно отыскать место для парковки. Герману повезло втиснуть «Субару» в торце дома, после чего он неспешно, продолжая обдумывать разговор с Кариной, добрался до своего подъезда и… И едва не получил по носу: дверь резко распахнулась, и на крыльцо бомбой вылетела раскрасневшаяся соседка по этажу.

— Привет, — вырвалось у едва успевшего отклониться Рыжего.

— Привет! — сердито крикнула она. — Домой?

— Ну да… Что случилось?

— Баллон опять бузит, чтоб его… — Соседка добавила немножко нецензурщины. — Покоя с этим… нет!