Перстень Парацельса

Вот дурак Баллон попёр на него с наглым… или даже не наглым, а быдлячьим бессмысленным взглядом… да. А потом этот взгляд стал меняться, в нём мелькнуло сперва тупое непонимание, затем удивление, переросшее в изумление, затем страх… а потом дикий предсмертный ужас.

Да! Вот это Герман запомнил навсегда. Было это. Доли мгновения, но было. Пьяный идиот понял, что заигрался не в свою игру, даже протрезвел, но поздно. Понял, что проиграл так, как по дурости и представить не мог. Проиграл жизнь.

И ощущение чужой смерти захлестнуло Германа.

«Ещё!»

Он понимал, что попадает под действие… Нет! Он уже попал под действие силы, больше похожей на наркотик! Он уже хотел продолжения, хотел чужих смертей, а главное — не мог и не хотел бороться с этим желанием.

«Я очищаю мир от скверны!»

И не важно, что ему это доставляет наслаждение. Сильное… Не важно, что он жаждет крови — ведь в действительности он делает правильное и нужное дело.

Герман нажал на газ, серебристый «Субару» резко рванул с места и, как подхлёстнутый, помчался в восточную часть пресловутой Черниковки, в Цыганские дворы — один из самых неблагополучных и криминогенных районов города. Когда-то здесь почти открыто торговали наркотиками, нередко происходили разборки, сопровождавшиеся перестрелками, на которые тогдашние правоохранители старательно закрывали глаза. Сейчас ситуация изменилась, большинство «героев» прошедшей эпохи оказались или в тюрьме, или в могиле, но район по-прежнему считался опасным, и именно туда направился Герман.

Он чувствовал волнение и едва сдерживал его.

«Будь что будет!» — крутилось в голове.

А кто-то изнутри поддакивал: «Ты должен…»

Доехал без помех, попадая на зелёный свет на каждом перекрестке: захочешь, так не сделаешь, а тут — как на блюдечке. Весь длиннющий проспект Октября пролетел играючи, потом по улице Интернациональной, подчёркивающей Черниковку с юга, — с ветерком… ну, и вот они, Цыганские дворы, малопривлекательный комплекс пяти- и девятиэтажек.

Герман аккуратно притормозил у торца одной из них и задумался: «Что дальше?»

Только сейчас задумался, потому что до сих пор он мыслил в целом: делать или не делать — и, решившись делать, упёрся в детали: как делать?

Он отродясь здесь не был. То есть проезжать-то проезжал, конечно, но чтобы именно с целью, именно к здешним обитателям — никогда. Он знать не знал технологию местных дел, но догадался, что следует просто стоять и ждать. Кому надо, те сами появятся.

Так и вышло.

Минут через десять к машине как бы невзначай приблизился вкрадчивый, оглядчивый тип. Выглядел он, кстати, прилично: не гопник и не маргинал, нормальный худощавый парень, чистенько одетый по местной городской моде: светлая спортивная куртка с солидным лейблом, бейсболка, джинсы, кроссовки. Только глаза у Худощавого оказались неприятно бегающими и в красных прожилках лопнувших сосудиков — но это обстоятельство выяснилось вблизи.

Тип прошёлся туда-сюда с видом «я не я, и лошадь не моя» — как будто он вовсе ни при чём, а так, погулять под вечер вышел, поговорил с кем-то по телефону, видимо, получая подтверждение, что полиции поблизости нет, подошёл к машине со стороны водителя — Герман предусмотрительно опустил стекло — и тихо спросил:

— Есть интерес?

— Да.

— В первый раз тут?

— Да. — Врать не имело смысла.

— Чего вдруг?

— На Гоа вштырило — понравилось.

— Хочешь продолжить?

— Жизнь штука тяжёлая, надо как-то расслабляться.

Легенду Герман придумал по дороге, понимал, что на опытного торчка не тянет, вот и выдумал причину, по которой взрослый солидный мужчина мог оказаться клиентом уличных дилеров. Легенда испытание прошла.

— Пошли, — предложил Худощавый.

— Куда?

— Шопинговать.

— А машина?

— Клиентов тут не трогают.

— Надеюсь.

— Верь.

Герман закрыл «Субару» и послушно двинулся следом за Худощавым.

— Вы не спросили, что мне нужно.

— Там есть всё, были бы деньги, — не оборачиваясь, ответил тип и поправил бейсболку.

— Деньги есть, — заверил Герман.

— Значит, всё в порядке.

Худощавый вёл Германа за гаражи, в дрянное место, заросшее беспородной древесно-кустарниковой дичью, идеально приспособленное и для торговли наркотой, и для организации засады на тупого фраера, решившего потратить часть законной зарплаты на незаконные развлечения.

«Можно делать ставки: нападут или нет…»

Худощавый свернул за угол, Герман за ним и тут же понял, что путешествие окончено. Он находился в тупике, образованном покосившимся бетонным забором и металлическими стенами гаражей. За этим забором — деревья, пройденный путь — неблизкий, и понятно, что кричи не кричи — никто не услышит.

«Так всё-таки: война или торговля?»

Как выяснилось через секунду — война.

Худощавый развернулся к жертве и неприятно улыбнулся. А за спиной Германа, начисто перекрыв возможность бегства, вырос плечистый Амбал.

— Деньги покажи.

— Мне нужна трава.

— Деньги покажи.

— Сначала товар.

— Если хочешь уйти живым, условия не ставь.