Перстень царицы Савской

Несколько недель мы уже ехали по пустыне; около двух недель, если память мне не изменяет, прошло с того дня, как Орм купил пса Фараона, о котором я расскажу дальше, и мы добрались до оазиса, который носит название Зеу, где я остановился, когда пробирался в Египет. В этом оазисе, который не очень велик, но зато изобилует водой и финиковыми пальмами, нас приняли очень хорошо, оттого что во время моего первого посещения мне посчастливилось вылечить местного шейха от воспаления глаз, а многих его подданных — от разных других болезней. Поэтому, хотя я и стремился поскорее отправиться в дальнейший путь, я согласился с мнением других, которые полагали, что разумно будет уступить желанию проводника нашего каравана, опытного и умного Абати (я все же никак не мог заставить себя верить ему) по имени Шадрах и остановиться в Зеу на целую неделю, чтобы дать отдохнуть и подкормиться верблюдам, которые страшно отощали за время перехода через пустыню.

Этот Шадрах, которого, кстати сказать, его товарищи по неведомым мне в то время причинам звали Кошкой, имел на лице тройной рубец. Сам он объяснил мне, что это след от когтей льва. Надо сказать, что злейшими врагами племени Зеу были именно львы, которые в определенное время года — вероятно, тогда, когда им становилось трудно находить пищу, — спускались с холмов, тянувшихся на восток и на запад в пятидесяти приблизительно милях к северу от оазиса, перебирались через пустыню, убивали множество скота, принадлежавшего Зеу, — верблюдов и коз, — а часто и людей. Бедные Зеу не имели огнестрельного оружия и были беззащитны против львов. Единственным средством спасти стада было загонять их на ночь за каменную ограду, а самим прятаться по хижинам, которые они редко покидали между закатом и рассветом, разве для того, чтобы подбросить горючего материала в постоянно пылавшие костры, имевшие целью напугать хищников, которые могут забраться в город.

Хотя была самая пора нападений львов, как-то случилось, что в течение первых пяти дней нашего пребывания в Зеу мы не видели этих огромных кошек, хотя они часто рычали во тьме неподалеку. На шестую ночь нас разбудили вопли, раздавшиеся из селения, лежавшего на расстоянии четверти мили от нас, а когда на рассвете мы вышли, чтобы посмотреть, в чем дело, мы встретили унылую процессию, выходившую за его стены. Впереди шел седовласый старик вождь, за ним, вопя, шли женщины, которые от волнения или, быть может, в знак охватившего их отчаяния были полуодеты, а позади шло четверо мужчин, которые несли что-то ужасное на плетеной двери.

Вскоре мы узнали, что произошло. Два или три голодных льва ворвались через покрытую пальмовыми листьями крышу в шалаш одной из жен шейха, той самой, чьи останки лежали на двери, и, убив ее, утащили ее сына. Теперь этот шейх пришел умолять нас, белых людей, у которых есть ружья, отомстить за него львам, оттого что иначе они, раз отведав человечьего мяса, перебьют много народу из его племени.

С помощью переводчика, говорившего по-арабски — даже наш лингвист Хиггс не понимал местного диалекта племени Зеу, — он взволнованно сообщил нам, что хищники залегли среди песчаных холмов неподалеку, там, среди густых зарослей, окружающих небольшой источник. Неужто мы не пойдем туда, не убьем львов и не заслужим благословений всего племени Зеу?

Я ничего не сказал, хотя сердце у меня не лежало к этому делу. Зато Оливер Орм буквально запрыгал при мысли об охоте на львов. То же было и с Хиггсом, который недавно начал практиковаться в стрельбе из ружья и уже вообразил себя хорошим стрелком. Он громко говорил, что страшно хочет охотиться на львов, особенно же оттого, что был убежден, будто львы чрезвычайно трусливы.

С этого мгновенья я начал предчувствовать беду. Я, правда, согласился отправиться с ними, отчасти оттого, что я давно не стрелял львов и имел с ними старые счеты за то, что они, как я уже говорил, едва не прикончили меня на горе Мур, отчасти же оттого, что знал пустыню и племя Зеу много лучше, чем мои товарищи, и мог быть полезен этим последним.

Мы достали наши винтовки и патронташи, осмотрели их, прибавили к ним две фляги с водой и плотно позавтракали. Когда мы уже готовились выступить, Шадрах, старший из погонщиков верблюдов племени Абати, человек с украшенным шрамами лицом, чье прозвище было Кошка, подошел ко мне и спросил, куда мы идем. Я ответил ему, и тогда он сказал мне:

— Какое вам дело до этих дикарей и их горестей, о господин? Если вам хочется поохотиться на львов, вы найдете множество их в той стране, через которую мы пойдем; лев — священное животное Фэнгов, и они никогда не убивают их. Пустыня близ Зеу очень опасна, и с вами может случиться недоброе.

— Так пойдем с нами, — вмешался профессор, не слишком любивший Шадраха, — с вами вместе мы будем в большей безопасности.