Перцовая камера

Так как мы не смогли, по ясным причинам, остаться в классе, то вышли в коридор, где уже было пусто. Дети разошлись по классам, наша Маргарит опаздывала на полминуты. Пришла учительница истории, однако в класс войти невозможно, но урок должен состояться, считала Маргарит.

– Кто это сделал? – спросила она с надеждой в глазах «а вдруг». – Вам не стыдно, и как мы будем сидеть в классе?

– Никак не получится здесь остаться! – из разных экспертных уст были возгласы. – Никак не получиться!

– Это не мы, это кто-то из старших классов.

– Отпустите нас.

– Все в класс, немедленно! – еще раз попыталась Маргарит, но мы как стояли, так и остались стоять.

Маргарит, не вытерпев, пошла к директору, перед которой вся школа тряслась как банный лист. Да, согласна, ей одной не удалось бы разрулить, но загнать нас в руки директрисы – бессердечно. Эту катастрофическую ошибку Маргарит класс не забывал до конца 2002 года. А может, и дольше, это был мой последний год в этой прекрасной школе.

Цоканье каблуков. В наших венах застыла кровь, пульс покинул тело навсегда, грудную клетку придавливает динозавр.  Время замерло или остановилось, ну не важно. Серые глаза с бирюзовыми тенями, как бензопила валит тонкие стволы деревьев. Очень, очень, мягко говоря:

– Все в класс. Без торга и переговоров, – приказала директриса Копян.

– Но как? Как мы войдем? Перец в воздухе, глаза слезятся, невозможно! – спасались мы как могли. Ничего не помогло.

– Ну!… О чем думали, когда хулиганили? Если виновник признается, остальные могут быть свободны, пока класс не проветрится.

Кажется, директриса Копян брала нас на “слабо”.

Алика Восканяна  никто не сдал, и он сам себя не сдал, предпочел помолчать, был уверен, Копян не осмелится детей загнать в перцовую камеру. Ошибся. Директриса Копян загнала нас, нам сказать было уже нечего. В данном случае расследование, попытка найти виновника из других классов были бессмысленными. Это как тест с одним вариантом ответа.

Сидит весь класс, окна открыты настежь, холодно, в глазах щиплет, больно, плачем от перца. Все молчат, точнее, сопят. Ну не выдадим мы Алика!

Копян ушла, пришел классрук. Его не боялись, пока он не вытащил козырь из рукава.

– Пусть признается тот, кто бросил перец в печь, добровольно, иначе, когда узнаю, будет высшая мера наказания. А я ведь узнаю, —сказал классрук.

Подождите, это еще не козырь.

– Молчите? – спросил он.

А мы молчали, Алик был не последним в классе. Двоечником? Да! Борзым? Да! Уважали его? Да! Кто бы его сдал? Никто!

Однако друг на друга поглядывали. В классе были отличники: под расправу попадут – все, дорогая цена для амбициозного школьника закончить год на «отлично».

– Не хочет виновник признаться, тогда все вы идете домой, всем поставим два за урок истории, а за остальные уроки прогул, – заявил классрук.

Вот сейчас был козырь. Отличники заволновались. Гриша, староста, по совместительству лидер мнений, запротестовал.

– Я не согласен. Почему всем два? – Гриша воскликнул.

– Гриша, тебе должно быть стыдно, ты староста класса. Скажи, кто это сделал?

Протест Гриши был отклонён. С него больше всего спроса, он же староста, как мог такое допустить? Гриша ответа не дал.

Это деревенская школа, не спрашивайте о правах учеников и о порядке в школе, учителя выживали в руках подростков как могли.

Теперь в дело вступает герой этой истории, второй Алик, с третьей парты первого ряда. Не забыли его еще?  Сидеть в холодном классе, заполненном перцовым воздухом, не входило в планы, кто-то должен был разрулить эту вакханалию.

– Это я, – вскочил с места и заявил Ревазян Алик за моей спиной.

– Нет, он врет, это я! – вскочил с места и воскликнул Алик Восканян с передо мной.

– Так кто из вас? – Классрук ликовал: сразу двое сдались.

– Мы вместе! – Ревазян Алик, который за мной, шел до конца.

– Он врёт! Алик вообще ни при чем! – Восканян Алик был на грани пересечения красной линии. Если не решительность, то что? – Я принес из дома красный перец и бросил в печь! –  Он мог допустить гибель всего класса, но гибель своего друга – не мог.

Восканян Алик заработал еще один рубец на своей репутации. Уверена, в этом году все учителя только и думали: «Еще один год – и все, мы их не увидим больше». Действительно, многие ушли после восьмого класса. После восьмого, потому что до 2002-го года в Армении было десятиклассное образование.

Больше в печь красный острый перец никто не бросал. Но на выпускной в восьмом классе нас не пустили, потому что это был самый худший класс в мире.

Пользуясь случаем, хочу поблагодарить учителей из моей или, пусть так, из моих двух школ за то, что несмотря ни на что были терпимы к нам. Ну а мы, неблагодарные малолетки, портили вам день, а то и год, а то и жизнь.