Перунов век. Мировое древо

Малыш навсегда остался с ним, он занял место рядом со своими братьями и сёстрами. Степан Алексеевич сам извлекал их из тёплой материнской утробы и давал им новую жизнь. Все они – это его гордость, его будущее. Пока мать безмятежно спала на столе, их ребёнок уже видел этот мир. Когда малыш оказался в безопасности, пришло время помочь и его матери.

Аккуратный поцелуй в губы и нежное поглаживание шеи даровали ей ещё около двух часов сна. Этого всегда хватало, чтобы привести её уставшее тело в порядок, переодеть и довезти до места. Его дар как всегда работал безотказно.

На его руках они смотрелись ещё миниатюрнее. Ветер на крыше играл с их волосами и развевал платья. А как очаровательно они улыбались! Он любовался ими до самого конца.

– Что там, Миша?

Благов покрутил головой и вынырнул из сознания, разорвав контакт.

– То, что сделали с вами неправильно. Но вам не следовало убивать неповинных девушек.

– Моя беда. Я участился. Когда их гибло по одной в год, никому не было и дела.

– Вот подонок, – Юра с размаху ударил Авсеньева по лицу.

– Юрий Павлович, он уже в ошейнике, мы не бьём арестованных, – Андрей Петрович Громов возник на пороге в окружении двух своих дружинников.

Крышевский аж поперхнулся, Михаил покачал головой. Благов был уверен, что губернатор Москавы в курсе всех методов Тайного Департамента.

– Его ждёт суд. Хотя я бы предпочёл убить его на месте, – Юра занёс руку в притворном ударе, и врач зажмурился.

– Мы не можем так халатно относиться к нашему законодательству. «Убить на месте» – неприятно это слышать от человека облечённого властью. Мы отправим его подальше от города и столицы. Из вольных или дворян никто же не погиб? Нам будет жаль потерять такого ценного чародея. Вы же помните, что врачи-чародеи у нас редкость, друзья? Если мы начнём убивать лекарей с даром, то кто останется? Мы его забираем и благодарны вам, господа. Им займутся теперь мои люди. Так как это была моя личная просьба, всё произошедшее останется между нами. Уведите его.

Сергей и один из дружинников взяли Авсеньева под руки и вывели. Степан Алексеевич даже не сопротивлялся. Как только задержанного врача увели, Михаил не смог сдержаться и решил высказать всё губернатору в лицо:

– Вы знали, вы всё знали! Сколько на вас этих девушек?

– Поосторожнее со словами. Если бы я вмешивался во всё, что хотел, то не был бы губернатором этого замечательного города. А мой любимый брат не был бы императором. К тому же, я дал вам Сергея, и он вам пригодился. Степана Алексеевича так любят в народе, я не мог придавать этому делу большую огласку. У меня были подозрения, и я среагировал. А вы смогли предъявить ему необходимые обвинения. И теперь я могу отправить его подальше от моего города.

– Но он же может там начать убивать.

– Он достаточно разумен, чтобы сейчас успокоиться и не делать глупостей. И, господа, кто считает крепостных? Просто Степан Алексеевич перешёл рамки. Пока погибало по девице в год, мы могли спокойно жить.

– Это не рамки, это чья-то жизнь! Вы допустили, вы виновны в этом!

– Вы доложите на брата императора? Или, быть может, на спасителя жизней, Авсеньева, любимца народа, врача с даром? Хотел бы я на это посмотреть, молодой человек.

От гнева Михаилу не хватало дыхания. Если бы он мог убивать взглядом, то эта Громовская рожа была бы уже мертва.

– Вы не можете!

– Я могу всё, что захочу и пожелаю. А вашему отцу стоило больше заниматься вашим воспитанием. В своём отчёте вы укажете, какая именно нечисть завелась на проклятом этаже, а затем в красках и лицах опишете, как доблестно уничтожили тварь. У вас же хорошие знания по бестиарию, господин Благов? Если не вы, то ваш напарник, наверняка, встречался с чем-то подобным.

– Вы просите нас врать! – Михаил сжал кулаки.

– Как грубо. Я прошу говорить правду. Нападений в ЖК больше не будет, и вы в этом можете быть уверены. И когда, выждав пару недель, наш прекрасный Авсеньев убедится, что оставляет жителей в безопасности, он совершит рабочую поездку. Куда-нибудь подальше для оказания там помощи страждущим. Потом вернётся. И все будут довольны. Прощайте, господа.

Губернатор коротко кивнул и вышел из комнаты.

VIII глава Семейный совет