Перуново урочище

Теперь и я уверен в этом, так как имею неопровержимые доказательства, подкрепленные, с одной стороны, письмами заинтересованных дам, а с другой — авторитетом такого знатока человеческой души, как знаменитый Шерлок Хольмс, приславший мне через своего секретаря и друга доктора Ватсона ответ.

Начну со слов, так сказать, «подсудимых» и, прежде всего, прошу извинения у моих очаровательных корреспонденток за помещение их писем, но делаю это в доказательство обоснованности и правильности ответа на заданные вопросы.

2 сентября появился № 37 «Синего журнала», а 3 сентября я получил следующие три письма.

I. Письмо Тамары Георгиевны

Я возмущена изложением г. Касвинцевым происшедшего в сторожке в имении Мануйлова случая. По всем признакам целовала его я, Тамара Георгиевна, а между тем, я тут… почти ни при чем. Я только видела… молодого охотника за его… туалетом, а потом, когда он улегся, я услышала раздражающий звук поцелуя. Я не могла уснуть. Заметив наутро недоумение и растерянность Леонида Петровича, я поняла, что он ищет свою ночную соседку и боялась, что в бреду он может случайно назвать мое имя и скомпрометировать меня. Вот почему я поехала вместе со всеми проводить больного, потому же я сидела неотлучно в соседней комнате и старалась производить шум своим громким зеванием, свистом и возней с Джеком. С почтением, Тамара Георгиевна Р.

II. Письмо Лидии Ивановны

М. г., г-н Оссендовский! Я — несчастна. Мой муж был со мной у Семена Михайловича в тот день, когда г. Касвинцев вывихнул себе ногу. Теперь, узнав о том, что одна из четырех целовалась с ним, а все четыре дамы ночевали в сторожке вместе, он просто на стену лезет и перестал даже ревновать меня к кузену Вольдемару. Я не целовала Леонида Петровича! Это, кажется, так ясно! Разве женщина, умеющая так тонко флиртовать, как несомненно умеет делать это Тамара Георгиевна (о! это она его целовала), допустила бы такую непростительную оплошность, как употребление в разговоре и в записке одного и того же слова «Бедный мальчик». Это каждый поймет, и только мой превосходительный идиот не может этого понять. Оправдайте же, г. автор, хоть вы меня! Уважающая Вас читательница Лидия Ивановна.

III. Письмо Марии Георгиевны

Милостивый государь, г. Оссендовский! Пожалуйста, передайте Леониду Петровичу, что я его тогда ночью не целовала и целовать не могла, — мое место было у самой стены и, таким образом, от него я была отделена остальными дамами. Мой муж приготовлял мне сам постель на душистом сене и может подтвердить сказанное мной. Мария Георгиевна.

Не откликнулась на воспоминания Леонида Петровича одна лишь Анна Федоровна, но тут о ней расскажет доктор Ватсон.

Вот его письмо.

Лондон. IV. Бэкер-стрит. 1 окт. 1911 г.

Милейший автор! Мой друг, небезызвестный Шерлок Хольмс, разыскивая «Джиоконду»[47], провел три дня в Петербурге и, ознакомившись с напечатанным в вашем журнале рассказом г. Оссендовского «Которая из четырех», попутно разрешил эту загадку. Вот как это случилось.

— Ватсон! — сказал мне однажды Шерлок, пуская из-за газеты клубы дыма. — Я знаю, которая из четырех! — И тут он изложил мне содержание рассказа.

— Любительница таинственных поцелуев — Анна Федоровна, — продолжал он, — и никто другой.

— Трудно это решить сразу. В рассказе много отвлекающих подробностей, — попробовал возразить я.

— Нет, Ватсон! все ясно, — перебил меня Холмс. — Подумай только, как знойно дышала и как низко наклонялась над Касвинцевым эта дама. Она хотела повторить испытанный поцелуй, хотела упиться им, так как она уже знала, что юноша — мастер своего дела: эта-то убежденность и волновала ее и заставляла «знойно дышать» около Касвинцева. Наклоняясь над больным, только она могла подкинуть записку, она же намекала на желательное повторение проведенной ночи, обещая, что они еще «не раз поохотятся вместе». Есть еще одно доказательство, что целовала Касвинцева Анна Федоровна.

— Какое? — спросил я.

— Запах волос, который узнал Касвинцев, — ответил Хольмс. — Волосы лежащей около мужчины женщины всегда касаются лица, а воспоминание об их запахе живет до той поры, пока живет воспоминание о самом поцелуе. Вспомните слова Генриха Анжуйского: «Аромат поцелуя — это запах волос женщины»…

— Да… — начал было я.

— У вас всегда недостаток логики, Ватсон, — воскликнул Хольмс, — и для вашего недоверия у меня есть одно средство. Документ! Вот он.

И с этими словами Хольмс протянул мне портрет с письмом:

«Шерлок Хольмс — волшебник. Он угадал. Я целовала тогда Касвинцева, но он, глупый, не отыскал меня! Анна Федоровна».

Портрет этой дамы с подписью пересылаю в ваше распоряжение, г. редактор, вместе с моим приветом.

Ваш доктор Ватсон.

Портрет «виновницы конкурса» — Анны Федоровны, доставленный «Синему Журналу».

* * *

Правильно назвали Анну Федоровну следующие лица: 1. Л. М. Гафт из Харькова. 2. В. А. Попов из Одессы. 3. Белосточанин. 4. Лиза из Одессы. 5. Автомобиль из Петербурга.