Перуновы дети

Он знал, что другие кудесники в своих Боголесьях также думают о том, что напишут потом на дощечках. Все они должны написать об одном, но каждый по-своему. Жрец Перуна остановится больше на подробностях воинских заветов и обрядов, на молитвах и гимнах, которые поют перед выступлением в бой. Жрец Макоши напишет о древнейшем почитании Луны и влиянии её на человеческую, в особенности женскую судьбу. Жрец Купалы расскажет о необходимости соблюдения славянской чистоты и здравия. Жрец Яро-бога откроет тайну ярой силы и общения с Лешими, Водяными и Русалками. Звёздный кудесник опишет зги и планиды небесные, откроет их влияние на человека. Служитель Земнобога расскажет обо всех землях, где побывали раньше славянские роды и где проживают сейчас. Что же напишет он, служитель Хорса, грядущим потомкам Руси?

Тщательно вымывшись, Хорыга надел рубаху, порты и сапоги, предварительно обернув ноги чистыми холстинами. Прошёл через двор по мокрой жухлой траве и опавшим листьям в избушку. Расшевелив в печи жар, бросил на красные угольки несколько тонких свитков сухой бересты, которые почти сразу же вспыхнули. Затем подложил куски коры, а сверху – сухих поленьев. Убедившись, что печь загудела, закрыл заслонку, тщательно вытер руки паклей и уселся за грубый, но прочный деревянный стол.

За стенами всё так же ровно и жалобно плакала осень, роняя частые слёзы на поросшую мхом крышу избушки.

Волхв зажёг старый масляный светильник и взял одну из подготовленных для письма дощечек, которые аккуратной стопкой высились на столе. Большая рука погладила ещё чистую гладкую поверхность: сколько труда было вложено, чтобы изготовить эти дощечки!

Для создания деревянных книг боле всего подходит бук: лёгкий, прочный, он хорошо обрабатывается и долго сохраняется. Долговечен и дуб, однако его волокнистая древесина не так хороша для получения гладкой поверхности, на которой потом вырежут «чаровные знаки», несущие грядущим поколениям волшебную силу мудрости. Прекрасно хранятся письмена и на берёзе, особенно если её выдержать года три в морской воде. «Морёное» дерево может сберегаться сотни лет, не подвергаясь разрушению.

Отец Хорыга ещё раз осмотрел дощечку с характерными для бука красноватыми чёрточками по белому полю древесины и остался доволен. Спиленное в нужный срок, специально обработанное и высушенное дерево не имело сучьев или повреждений, вручную острым ножом было доведено до нужной толщины и гладкости и предназначалось именно для письма. Дощечки были готовы принять и сохранить для других мудрость и силу волховского слова. Для тех, кто, может быть, только родятся через сто, двести, пять сотен лет…

Кудесник вдруг подумал: «Смогу ли я выразить в буковицах то, что необходимо сказать, сумею ли облечь в слова живую душу? Одно дело, когда перед очами лица и глаза людей, а как говорить в пустоту? Я ведь не ведаю даже, что станет важным для потомков тогда…»

Лежала на столе готовая к написанию дощечка, лежало костяное стило. В голове толпился сонм мыслей, чувств и событий, о которых он хотел поведать, но не знал, с чего же начать.

Волхв долго сидел раздумывая. Он с утра ничего не ел, но не помнил об этом. Он вовсе забыл обо всём и словно оцепенел, устремив взор на чистую дощечку и уходя мыслями всё дальше в грядущее. Поверхность дощечки постепенно затуманилась, а потом стала прозрачной, и сквозь неё проступили какие-то тени. Потом тени стали явственнее, и вскоре уже можно было различить людей, облачённых в какие-то странные непривычные одежды. Но боле всего кудесник был поражён обилием железа: железные повозки без коней носились повсюду, будто огромные рычащие звери, железные колесницы мчались, сцепленные друг с другом, выпуская огонь и дым, как драконы. Огромные железные лодии – и как их только выдерживала морская гладь – везли людей по морям.

Видение сменилось, и кудесник увидел других железных зверей, которые нападали и убивали людей. По небу пролетали, не делая ни единого взмаха, громадные железные птицы, гудящие, как растревоженные шмели. Они бросали сверху железные яйца, и из тех яиц выходила Смерть, от которой гибло не только всё живое, но и разверзалась земля. Люди метались то в одну, то в другую сторону, собирались в толпы и разбегались поодиночке, оставляя не поле битвы такое количество мёртвых тел, что просто не верилось, что столько людей вообще может быть на свете.