Перуновы дети

– Да, однако «святейшие» не собираются относиться к тебе столь же гуманно. Смысл «докладного листка» как раз и состоит в том, что они испрашивают у нашего ведомства молчаливого согласия на какие-то конкретные действия в случае, если ты не изменишь своей позиции. Опасность реальна, Андрей! Ты вольно или невольно выступаешь против сложившейся системы. Не важно, в какой сфере это происходит: научной, производственной, в сфере политики или религии. Когда система становится закрытой, наступает время её застоя. И любая яркая неординарная личность воспринимается враждебно. Система защищается и стремится избавиться от вставшего на её пути.

– И как же она поступает с неугодными?

Вячеслав встретился взглядом с другом.

– Тебе это известно не хуже, чем мне. За что распяли Христа? Система фарисейства Древней Иудеи усмотрела опасность подрыва своих устоев проповедями свободы, равенства, человеколюбия… По сути, за то, чем и ты сейчас занимаешься.

Андрей молчал, постукивая кончиками пальцев правой руки по левому предплечью.

– Я не знаю специфики вашей внутренней жизни, – продолжал Чумаков, – как и что с тобой могут сделать, но это серьёзно. Прошу, не спеши возражать, – поднял он руку. – Андрей, тебе нужно уехать!

– Куда?

– За границу, я помогу, если надо…

Отец Андрей ещё некоторое время сидел всё в той же, выражающей достоинство и твёрдость позе. Потом взглянул, и Чумаков увидел в его взоре блеснувшие молнии. Неожиданно легко поднявшись со стула, протоиерей сделал несколько быстрых энергичных шагов по комнате. Остановившись у окна и глядя на улицу, заговорил своим мощным голосом, едва сдерживая волнение:

– Значит, заботясь о собственном спокойствии, я должен впредь молчать о том, что считаю небогоугодным делом причислять к лику великомучеников, например, царя Николая, прозванного в народе Николашкой Кровавым. Тот, кого Господь своей волей ставит над целым народом, ответствен перед Богом стократ! На подобное святотатство не отважились даже в те времена, а ныне это нелицеприятное действо совершается в политических интересах, и я должен безмолвствовать? Как и о том, что многие иерархи, призывая паству к смирению и добродетели, сами предаются роскоши и всяческим порокам? Или забыть, как власть воинствующих атеистов расстреливала священнослужителей и ссылала их в лагеря, грабила церковные сокровищницы и вешала пудовые замки на оставшиеся невзорванными церкви, чтобы старушки в светлый праздник Рождества или на Пасху не могли зайти помолиться? Эти взгляды ты предлагаешь мне изменить? – Отец Андрей резко повернулся, вызывающе глядя на Чумакова.

Но тот неожиданно грустно улыбнулся.

– Я знаю, Андрюша, что ты не поступишься своими убеждениями.

– А если знаешь, зачем уговариваешь? – обуздав минутную вспышку, почти спокойно спросил Андрей.

– Потому что во взаимоотношениях с замкнутой системой есть только три выхода: смириться с ней, выйти из неё или вступить в единоборство – а в одиночку это бессмысленно… Я советую тебе уехать. Хотя бы на время…

– Нет, Вячеслав, – отвечал Андрей, вновь усаживаясь на стул, – здесь мои прихожане, моя церковь, моё отечество. Здесь призван я Господом нести слово Его. Я не держу ни на кого зла, только молюсь, чтобы Христос укрепил мои силы и терпение. Благодарю тебя, Вячеслав, за искреннее участие, за то, что приехал, побеспокоился. Но ты мыслишь обычными мирскими категориями и забываешь, что со мной всегда Господь всевидящий и справедливый! – Голос отца Андрея окреп, стал уверенным, и Чумаков понял, что дальнейший разговор не имеет смысла.

– Так ты сегодня уезжаешь? – переменил тему хозяин. – Может, погостишь ещё денёк, или хотя бы переночуешь?

Чумаков отрицательно покачал головой.

На секунду задумавшись, он вдруг делано бодро воскликнул:

– А жаль, дружище, что времени маловато, а то бы такие диспуты устроили по основным вопросам философии! – Вячеслав старался выглядеть весёлым. – Ну, например, Божье ли творение динозавры и почему Ной не взял их в свой ковчег? И ещё мне интересно: из какой именно глины Господь сотворил человека и как конкретно происходил процесс его оживления? А если серьёзно, как ты, умный, грамотный человек, изучавший биологию и археологию, можешь отрицать эволюцию?!

– Я не отрицаю теорию эволюции, – неожиданно ответил отец Андрей. – Но она существует для меня с христианских позиций. Моё теологическое мировоззрение иначе и не мыслится, чем в плане эволюции…

Чумаков удивлённо вскинул брови.

Отец Андрей сочувственно посмотрел на него.

– Вы почему-то представляете нас, религиозных деятелей, архаичными старцами, оторванными от жизни, а ведь мы идём вместе с ней.

– Во всяком случае, теперь мне понятно, почему у тебя так много противников, – пробормотал Вячеслав.

Вечерняя прохлада ещё не успела освежить траву и листья деревьев, когда отец Андрей, провожая гостя, вышел за ним во двор.