Первая академия. Том 3 (СИ)

— Долгая история. Их убили Шереметевы.

— Ах, простите, ради всего святого! Мне ужасно жаль.

— Ничего страшного. Прошло уже много времени с тех пор.

— Эти Шереметевы — такие негодяи! Наш род тоже из-за них пострадал, как и из-за всех этих Московских князей. Они вечно нам вредят.

— Многие пострадали от произвола Шереметевых и… — я хотел продолжить, но вдруг осёкся, подумав, что сейчас не самое подходящее время гундеть о политике. — Знаете, давайте будем о грустном. Сегодня такой чудесный день, что о плохом не хочется вспоминать.

— Вы правы, Алексей. Давайте просто насладимся прогулкой. Расскажите лучше про академию, где учитесь. Каково там? Я много слышала про Первую академию и даже туда хотела поступать.

— Не поступили?

— Признаться, даже не пыталась. Папенька не отпустил. Сказал, что здесь я нужнее.

Мы долго бродили по саду, и я рассказывал о нашем учебном заведении, об уроках, состязаниях, студенческих клубах, дуэлях. Мария училась в местной, Уральской, академии и у неё было почти всё то же самое, что и у нас, только порядки немного строже.

Само собой, разговор зашёл и про магию. Мы оба владели одной стихией, поэтому нам было что обсудить.

Пройдясь по заросшему саду, вернулись в дом, пообедали вместе с Максимом в общей столовой, а потом племянник Бориса Порфирьевича убежал по делам, а мы с Марией отправились на второй этаж и там, устроившись в холле на диванах, продолжили беседу. Так и просидели до самого ужина. Всё равно заняться было нечем.

Маша поведала о том, что хотела бы служить в страже семьи, но к большому её сожалению, это было невозможно, поскольку скоро по вполне понятным причинам ей предстояло перейти в другой род.

— И в какой же род вы намерены перейти? — спросил я, слегка разочарованный тем, что у моей новой знакомой, по всей вероятности, уже есть жених.

— Как знать? — Маша пожала плечами и кокетливо улыбнулась. — Думаю, папенька найдёт подходящую кандидатуру, которая мне придётся по душе.

— Да, это родительские заботы, — согласился я. — А скажите, неужели вы намерены тоже участвовать в предстоящей… операции?

— В войне против Демидовых? — тут лицо Маши стало серьёзным, а уголок губ дрогнул. — Разумеется! Они моего дядю убили.

— И отец не против?

— Отчего же папенька будет противиться? Нам нужно много одарённых воинов, а у меня восьмой ранг. Я умею сражаться.

— И ты уже дралась? Я имею в виду, по-настоящему, а не на тренировках?

— Никогда не поздно начать. Должна же я применить всё то, чем меня учили все эти годы? Если есть сила и дар, я обязана защищать семью, как и все мои родственники. А какой ранг у вас?

— Седьмой.

— О! Да мы почти равны. Ещё чуть-чуть, и я вас догоню.

В этом я сомневался. Мою силу измеряли полтора месяца назад, за это время она увеличилась. Возможно, сейчас мне и шестой ранг присвоили бы.

За общением день пролетел незаметно, наступил вечер, мы поужинали, потом Мария попросила меня показать какие-нибудь заклинания, и мы отправились в дальний конец усадьбы, где немного потренировались вдвоём. А когда стало темнеть, разошлись по своим комнатам.

Следующий день прошёл почти так же. Мы позавтракали втроём с Максимом, а затем опять бродили с Машей по саду. Погода стояла прекрасная, солнце припекало, но в тени крон было совсем не жарко — то, что надо, для прогулок.

Чем больше мы проводили с Машей время, тем больше она мне нравилась. Девушка была весьма умна и за словом в карман не лезла, но при этом умела не только безостановочно трещать обо всём подряд, но и внимательно слушать собеседника. А её бойкий задорный нрав просто не мог не вызывать симпатию, как, впрочем, и миловидное личико с большими выразительными глазами.

Тем не менее, за два дня дело так и не зашло дальше прогулок по парку и задушевных бесед.

Оболенские не посвящали меня в планы грядущей операции. Я не занимал руководящих постов и, по сути, являлся обычным бойцом, как и большинство собравшихся в особняке стражников. С Борисом Порфирьевичем мы и вовсе увиделись лишь вечером второго дня за ужином, и на все мои вопросы он отвечал уклончиво.

Ночью меня разбудил стук в дверь. Я вскочил с постели:

— Кто?

— Ваше благородие, — раздался мужской голос, — это Иван, слуга Бориса Порфирьевича. Его сиятельство просит вас спуститься в большую гостиную. Объявлен сбор.

— Передай, сейчас буду.

Если объявлен сбор, значит, скоро, предстоит выезд. Я быстро надел армейские штаны и лёгкий китель цвета хаки, которые мне, как и остальным стражникам, выдали из общих запасов, на голову натянул кепи, сунул в карман револьвер-артефакт и заряженный барабан, лежавший отдельно от оружия, сбежал вниз по лестнице.

На первом этаже царила суматоха. Повсюду бегали вооружённые люди в такой же форме, как и у меня. В то же самое был одет и Борис Порфирьевич, который в большой гостиной ожидал, когда соберётся стража. Рядом с ним находились Мария, Максим, двое Оболенских, с которыми я познакомился позавчера за завтраком, коренастая женщина лет сорока с яркой печатью огня и двое молодых людей.