Первая честная книга об отношениях

Снова: повторность и странность суждений плюс их постоянство. С чего бы ни начался разговор, он неизбежно приходит к одним и тем же жалобам на рептилоидов, правительство, соседей, секретный газ… И это значит, что с вероятностью в 99,99 % ничего хорошего ваше новое знакомство не сулит (один из 10 000 может всё-таки оказаться эксцентричным). Не дай бог так оголодать, но, оказавшись в отношениях с пациентом, усиленно пользуйтесь противозачаточными средствами. Не плодите больных.

Пытливая читательница на этом этапе может возмутиться: почему автор ограничивает обзор всего тремя признаками неадекватности абонента? Отчего не упомянуты распространённые явления современной интернет-переписки, стыдливо именуемые на иноземном наречии dirty words & dic-pic? (Для отечественных читателей: первый термин означает обилие нецензурной лексики в сообщениях и максимально грязные приглашения к половому акту, синоним – «копролалия». Второй – присылаемые вам фото из альбома «Мужской половой член в масштабе 32:1».)

Отвечаю возмущённым: потому и ограничиваю, что вы с подобными абонентами не общаетесь. Все эти дик-пики в переписке – стоп-сигнал для вас, и он уже сработал.

Теперь подошла очередь ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ ПРИЗНАКОВ, настораживающих в плане душевного нездоровья собеседника.

Если первые три были почти гарантией психиатрического диагноза, то следующие относятся к пограничным состояниям. Сами по себе симптомы лишь с высокой вероятностью обозначают границу между здоровьем и болезнью, но по какую сторону этой границы находится ваш визави – заранее непонятно. Разбирайтесь в рабочем порядке.

• А. Проблемы с самоидентификацией. Собеседник говорит о себе в третьем лице: «Вася не выспался», «Надя такое не кушает».

Или упоминает себя во множественном числе, хотя речь ведёт о себе одном: «Мы сегодня много работали и устали».

Вызывать психбригаду не надо. Это может быть и остаться проявлением крайней эксцентричности товарища – но может быть и проявлением проблем с личностной идентичностью.

Помню одну девочку, однокурсницу дочери. Была она толкиенутая на всю голову, представлялась именем «Назгул» (я в Толкиене не силён, но был у него такой персонаж) и упоминала себя исключительно в мужском роде: «Назгул такое не ест. Ой, какой мальчик! Назгул так бы замуж и вышел». Других странностей я у неё особо не увидел тогда. Лет 16–17 ей было, отнёс те манеры к возрастной норме: подросток, гормональные бури, человек ещё не потерян ни для нормы, ни для шизофрении. Чем кончилось, не знаю, контакт прервался.

Тем не менее если простой вопрос «Кто/ какой/ какая ты по жизни?» вызывает у собеседника явные затруднения с ответом, то это всё же сигнал: либо там вообще нет целостной концепции себя, либо личностная идентичность бродит где-то вдалеке, как одинокая гармонь Михаила Исаковского. Возможно пограничное расстройство личности, а возможна обычная незатейливая бабья/ мужская придурь. Продолжайте диагностику.

• Б. Бытовые (не болезненные) фиксированные идеи. Про рептилоидов уже ни слова, зато много слов о навязчивых страхах, болезненных переживаниях из прошлого и болезнях в настоящем.

Ясно, что ваш интернет-собеседник, если он старше 40 лет, имеет в своём шкафу парочку скелетов (собеседница – десяток). И он может вам поведать в фазе раннего знакомства, как ухаживал за первой женой/ бабушкой, пока она умирала от онкологии. Но если он это делает полтора часа подряд и повторяет при следующей встрече, тема рискует стать лейтмотивом всех дальнейших отношений. Оно вам надо?

То, что постоянно присутствует в речи, присутствует и в мышлении. Подсознательная иерархия это называется. Доминанта.

Вероятно, у товарища выраженный невроз, и ходить ему надо не по бабам, а по психотерапевтам (вариант для баб – не отношения искать, а пилюльки кушать).

Фиксированными идеями могут быть рассказы о нынешних болезнях и страхах. Понятно, что все мы с возрастом не становимся здоровее, пару слов об этом сказать можно. Особенно контекстно обусловленных слов: «Купаться на речку не пойду, нельзя мне, нога больная, я говорил». Некоторые страхи считаются изначально присущими тому или иному полу – так, женщины боятся мышей, змей и насекомых (и очень красивых гусениц тоже), и это абсолютно нормально. Ненормально много говорить об этом.

Критерий клинической фиксированности собеседника на теме – повторность тезисов и затянутость разговора, насильное удержание темы, избыточно подробные описания. Вам в пятый раз детально рассказывают про боязнь закрытых пространств, полётов, темноты и прочая? Делайте единственно правильный вывод: «Сказано много, послушать нечего». И примите терапевтический совет от автора. Поправьте причёску и макияж и с ускорением исчезайте от такого собеседника в даль туманную. Ибо он обозначен клеймом Besperspektivnyak!