Первая экспедиция

– Это подпространство выглядит искусственно созданным, – заявил он. – Все параметры окружающей среды – давление, температура, влажность, освещенность – соответствуют норме. Такое ощущение, что мы сидим в макете космического корабля, в котором все приведено к общему знаменателю максимального комфорта для членов экипажа. Проект «Марс-500» – помните о таком? Я в нем участвовал, но это не важно… В реальности-то такого не бывает! Всегда параметры бродят туда-сюда. То солнце припечет, то тучи набегут…

– Как биолог соглашусь, – поддержал космонавта Лёлек. – Кроме того, я не вижу здесь биосферных механизмов регенерации среды. Говорите, кислород в пределах нормы? Ну это, в общем, чувствуется… А где растения, которые освобождают кислород через фотосинтез? Железный лес совсем не похож на механизм регенерации. Фотосинтез, если кто не знает, осуществляется через поглощение фотонов определенных энергий. Если освещенность нормальная, то есть над нами обычное Солнце с обычным спектром…

– Постой, постой. – Плюмбум прервал друга, увидев, что того опять понесло. – Это все частности. Среда искусственная, признаем. Что из этого следует, можешь сказать?

– По-моему, вывод напрашивается. Если принять теорию Бома за основу, то что получаем? Кто-то уже стал равен богам – конструирует миры. И кто это может быть, если среда идеально подогнана под наши нормы?… Ну?

– Человек?

– Догадался, надо же! Значит, здесь периодически бывают человеки. Такие же, как твой Ёж из «Свободы». Входят сюда. И выходят. Значит, есть вход и есть выход. И указатель соответствующий должен быть. Что у вас там за городище? – Лёлек ткнул пальцем в сторону «мегалитического сооружения».

– Мы еще не изучали его толком, – признался Серебряков. – Мы не археологи. Но очень похоже на британский Стоунхендж, хотя и попроще. Тридцать вертикальных обтесанных камней в круг, сверху положены камни-перемычки. В геометрическом центре лежит большой камень.

– Ну раз ничего лучше нет, будем изучать Стоунхендж.

На том и порешили.

Космонавт Фестун вернулся за руль и направил «Емелю» к каменным глыбам. Остальные двинулись пешком.

Артур и Алина шли вместе, обсуждая какие-то пустяки и чуть ли не держась за руки, – похоже, отношения стремительно развивались. Лёлек, потеряв благодарного слушателя, решил переключиться на Серебрякова:

– Искусственный мир! А ведь я это понял сразу и всю дорогу говорил об этом, но меня не слушали! И это потрясающее открытие, господин доктор! Заметьте, похожая гипотеза активно обсуждалась в паранаучных кругах. Говорилось, что все аномальные явления – это сбой в некоей высшей программе мира. Почти по Дэвиду Бому, хе-хе. Но никто наших парафизиков всерьез не воспринимал. Ну вот же вам Зона, которая нарушает законы, и все равно. Удивительная слепота!…

– Да, – кивал Серебряков. – Нам придется пересмотреть многие базовые положения современной физики. Однако и перспективы захватывают дух…

– Интересно было бы проникнуть в замысел тех, кто построил этот мир, – продолжал Лёлек, не обращая внимания на комментарии доктора. – Ведь все здесь наверняка подчинено какой-то гиперидее. Вот эта башня? Что она такое? Для чего? Ось мира? Или просто символическое сооружение? Вам удалось до нее добраться? Нет? Очень жаль… Или железный лес – что он означает? Русалка в нем. Ракопауки. Сказка! Но жестокая сказка!

– Да, я вас понимаю. Проникнуть в замысел демиургов было бы необычайно интересно и чрезвычайно важно…

Камни местного Стоунхенджа выглядели как обычные глыбы, довольно грубо вытесанные из скальной породы, – ничего аномального. Приблизившись к ним, ученые разделились, осматривая и ощупывая. Космонавт Фестун вылез из вездехода, замерил расстояние между вертикально стоящими камнями, удовлетворенно хмыкнул и попросил Шурика-С-Цитатой помочь ему провести «Емелю» внутрь кольца – механик встал в проеме и жестами руководил действиями космонавта. Медленно, впритирку, но машина прошла.

– Здесь какие-то знаки! – крикнул Артур, созывая всех.

Они с Алиной осматривали центральный камень, который представлял собой правильный куб высотой в половину человеческого роста, и сразу же сделали маленькое открытие. Участники двух экспедиций собрались вокруг и действительно увидели, что верхняя грань куба испещрена неглубокими лунками.

Плюмбум попробовал посчитать. Шестьдесят четыре лунки по вертикали, шестьдесят четыре – по горизонтали. Перемножая, получаем… четыре тысячи девяносто шесть. Много!

На всякий случай он проверил детектор аномалий, но экранчик горел ровным зеленым светом.

– Какие будут идеи? – спросил бывший сталкер. – Что все это означает?

– Эти… э-э-э… петроглифы могут означать что угодно, – заявил Серебряков. – Терпеть не могу культовые сооружения. Любая интерпретация при их описании заведомо ложна, а истинным пониманием обладали только строители, которых уже нет. Вся археология – это гадание на кофейной гуще, лженаука.