Первая экспедиция

Это были трудные, но чертовски интересные годы. Зарплаты едва хватало на еду и одежду, но Свинцов был молод и здоров – он поселился на рабочем месте и довольствовался только самым необходимым. Поскольку он активно интересовался проектами института, то быстро обрел друзей среди молодых ученых. Несмотря на вечные проблемы с финансированием и обновлением лабораторного оборудования, те пылали энтузиазмом. Институт всерьез готовился к тому, что вскоре на Марс отправится международная экспедиция, вовсю шли работы на экспериментальном комплексе, который должен был стать прототипом межпланетного корабля. Однако поле деятельности ученых было шире, затрагивая самые необычные вопросы. К примеру, вошла в моду экзотическая наука – астробиология. Хотя жизнь на Марсе или где-либо еще, кроме Земли, обнаружить пока не удалось, астробиологи полагали, что занимаются очень важным и перспективным делом – ведь чтобы найти внеземных существ, нужно в общих чертах представлять себе, как они выглядят. Научная группа, которую возглавлял молодой доктор биологических наук Михаил Шагаев, занималась изучением экстремофилов – микроорганизмов, обитающих во враждебных средах: в кипятке, под огромным давлением, без доступа к свету. Эти микроорганизмы и впрямь выглядели настоящими инопланетянами из фантастических книжек, и Свинцов с большим удовольствием слушал популярные лекции о них, которые Шагаев любил читать всем, кому небезразлично, есть ли жизнь на Марсе.

При Шагаеве всегда крутился веселый розовощекий научный сотрудник – Денис Лучинский. Как оказалось, два ученых мужа были не разлей вода со времен школы, поступали одновременно на один факультет, вместе грызли гранит науки, только вот Шагаев оказался талантливее и удачливее – быстро взлетел вверх, получил лабораторию и солидный международный грант на исследования. Вместе Шагаев и Лучинский смотрелись как братья: два коротко стриженных крепыша в деловых костюмах, один посветлее, другой потемнее. Однажды Свинцов услышал, что студенты за глаза называют их Болеком и Лёлеком – в честь героев одноименного польского мультсериала. Он даже посмотрел несколько серий, чтобы понять почему, но аналогии не углядел – мелкие карикатурные раздолбай совсем не походили на друзей-биологов. Однако прозвища закрепились и со временем стали почти официальными.

Еще при Шагаеве всегда находилась лаборантка Лариса. Сначала Свинцов не обращал на нее внимания: молодая миловидная блондинка, наверняка дура набитая, таких при любом успешном мужике с десяток вертится. Потом признал ее право на существование, когда случайно убедился, что именно она исподволь, но уверенно управляет внутренней жизнью лаборатории, задает рабочий ритм, выявляет самые важные направления, уверенно отбраковывает второстепенные. Да и эрудиции ей было не занимать – как-то она сцепилась с Лёлеком по специфическому вопросу, и из нее посыпалась такая отборная терминология, что Виктор сразу ощутил себя чужим на этом празднике жизни. Именно Лариса подала идею развернуть в Чернобыльской зоне отчуждения Биологическую станцию для проведения полевых исследований. Сначала от идеи отмахнулись, но потом вдруг выяснилось, что в исследованиях такого рода заинтересованы многие – Шагаеву тут же была оказана поддержка на высоком академическом уровне. А Виктор понял, что судьба снова подбрасывает ему шанс – строительство станции на одной из самых запретных и притягательных территорий планеты: это могло стать ключевым событием в его биографии, и Свинцов сделал все, чтобы оказаться в штате, получив должность лаборанта и взвалив на себя львиную долю организационной работы.

Виктор навсегда запомнил сентябрь 2005 года, когда они с Ларисой впервые отправились в Чернобыльскую зону подбирать площадку для Биологической станции. Зрелище большого города, навсегда покинутого людьми, впечатляло. «Могильник» и Хальмер-Ю не шли ни в какое сравнение с этим пространством, преображенном энергией тысяч людей, но теперь смертельно опасным для всего живого. Пустые улицы с буйной растительностью, ржавеющая техника, злые щелчки радиометров, многочисленные знаки радиационной опасности доказывали: прогресс – не всегда благо, прорыв в будущее способен обернуться кошмаром.