Первая формула [litres]

На обман я не поддался и тут же запустил к нему по стойке лист бумаги. Улыбнувшись, замер в ожидании.

Трактирщик покосился на мою записку, моргнул и уставился на троицу в углу. Безмолвие сгустилось еще; наконец толстяк поднял бумажку, зажав ее между большим и указательным пальцами. Ну и глаза у него… Цвета опустившегося над рекой утреннего тумана – тускло-серые, а за скучной серостью – слабый намек на выцветшую со временем голубизну. Он вчитался в мои письмена, и его зрачки затвердели, стали похожи на холодный сланец. Возможно, моя странная просьба покоробила трактирщика, однако его лицо не изменилось ни на йоту.

Толстяк снял с латунного крючка над головой деревянную кружку и повернул краник бочонка, откуда потекла жидкость цвета сырой землицы. Перекрыв клапан, плюхнул кружку на стойку и застыл, словно каменное изваяние. Ему, как и всем остальным, хотелось знать – что будет дальше?

Подтянув кружку к себе, я заставил публику подождать. Одно дело – попросить напиток, и совсем другое – заказать его, не промолвив ни слова. Об оплате, к удивлению собравшихся, даже речи не зашло. Я знал, что делал.

Тишина в зале взорвалась скрипом отодвигаемых посетителями стульев.

Я направил взгляд на источник шума, даже не повернув головы. К стойке шагала дружная троица. Итак, что же налил мне трактирщик? Ему было сказано – чай, а в кружке плескался эль.

Я промолчал. Всегда чувствую, когда меня испытывают. И знаю, как себя в этом случае вести. Большинство владельцев таверн не слишком охотно обслуживают ершистых лицедеев: получишь от них монету-другую, а хлопот не оберешься. Я сбросил капюшон и поднес кружку ко рту.

В прозрачном и терпком напитке явственно ощущался привкус корицы, кардамона и ясменника, еще присутствовали легкие нотки аниса. Пришлось сдержаться, чтобы не облизать губы. Я подавил удивленный вздох.

Безмолвие.

Я выстраивал его слой за слоем до тех пор, пока не услышал, как взволнованно стучат сердца посетителей. У всех четверых, включая трактирщика, в глазах плескался немой вопрос: кто этот незнакомец в красном плаще с капюшоном? Что он скрывает в длинном футляре, лежащем на соседнем табурете?

Сделав еще глоток, я терпеливо ждал, кто первым вымолвит слово, кто разобьет стекло тишины, повисшей здесь еще до моего прихода?

Хозяин заведения молча навис надо мной, явно рассчитывая на звонкую монету за поданный напиток.

Что ж, оплату он получит, и не только в деньгах.

Один из троицы пробормотал:

– Его плащ… Он шевелится сам по себе…

А как он думал?

Ткань безмолвия распалась окончательно.

Второй завсегдатай, мужчина преклонных лет, откинул с глаз прядь седых волос.

– Клянусь, чертова штука секунду назад кровоточила!

И это верно.

Пусть пошушукаются. Я отставил свой посох, и шепот стал громче:

– Пришел молча, сидит словно немой. Посох, капюшон, связка книг…

Ну да.

– Я слыхал об одном таком. Говорят, он таит свои речи внутри, будто тлеющий уголь. А начнет говорить – все слушают, точно заколдованные. От его сказаний не оторвешься. Сказитель, вот он кто!

Я развернулся и, схватив посох, ударил в деревянную половицу. Таверну потряс раскат грома, сквозь который раздался мой голос:

– Это тоже правда!

Вновь вернулось безмолвие, и я властно его удержал. Теперь мне решать, когда его нарушить.

Один из посетителей, мужчина в темных бриджах и рубахе в тон, смущенно заерзал, зашаркал по полу носком ботинка. Куртка его видывала лучшие времена – из швов торчали нитки, манжеты обтрепались, дорожная пыль въелась в тусклую серую материю. Да и сам он был словно вырезан из полежавшего под дождями и снегами полена: лицо сморщенное и потускневшее, будто старая кожа. Мужчина не мог найти себе места от нетерпения.

– Верно, перед вами сказитель! Я забавлял дюка Тарвинтера своими историями о храбрецах и героях. Я собрал тайны со всего мира, нашел забытые сказания и великие легенды, и сегодня… Сегодня я готов поделиться с вами своим знанием. Но… каждому сказителю требуется внимающая ему публика. Ищите желающих, если хотите услышать то, что не забудете никогда.

Я поклонился, картинно разведя руками в стороны, и троица, несмотря на преклонный возраст, стремглав бросилась к выходу.

Обернувшись к трактирщику, я улыбнулся, сделал еще глоток эля и на этот раз удовлетворенно вздохнул:

– Очень неплохо!

Ткнув большим пальцем в сторону двери, осведомился:

– Так вот почему ты меня угостил бесплатно? Как считаешь, сколько народу удастся собрать к вечеру?

– Людишки в Карчетте изголодались по новостям, – положив руки на стойку, ответил толстяк. – Вечером здесь будет не протолкнуться. – В его глазах сверкнул огонек. – Клиентам что нужно? Потратить свои денежки на развлечения. Надеюсь, ты оправдаешь свою репутацию.

– Иначе и быть не может, – заявил я, снова подняв кружку.

– Говоришь как та женщина, – фыркнул трактирщик.

Я приподнял бровь, ожидая пояснений, и собеседник метнул взгляд в сторону лестницы на второй этаж.

– Ты с ней наверняка еще встретишься. Вот у кого рот не закрывается. Не пойму, почему до сих пор не выкинул ее отсюда.