Первая и последняя свобода

 Что это означает? Что есть то, что страдает? Не почему возникает страдание, не в чём причина страдания, но что на самом деле происходит? Не знаю, видите ли вы различие? Тогда я просто осознаю страдание, не как нечто вне меня, не как наблюдатель, следящий за страданием, – это часть меня, то есть весь я и есть страдание. Тогда я могу следить за его движением, увидеть, куда оно ведёт. Наверняка, если я делаю это, оно раскрывается, не так ли? Тогда я вижу, что я делал акцент на своём «я» – а не на человеке, которого я люблю. Его воздействие заключалось только в том, что он прикрывал меня от ощущения, что я несчастен, от моего одиночества, от моей не-счастливости. Поскольку я не являюсь чем-то, я надеялся, что он будет этим. Это ушло; я покинут, я потерян, я одинок. Без него – я ничто. Поэтому я плачу. Не потому, что он ушёл, но потому, что я покинут. Я один. Подойти к этому очень трудно, не так ли? Трудно действительно признать это, и не просто говорить: «Я один, и как мне избавиться от этого одиночест ва?» – что лишь другая форма бегства, – ноосознавать его, оставаться с ним, видеть его движение. Я привожу это только как пример. Постепенно, если я позволяю этому развернуться, раскрыться, я вижу, что страдаю оттого что потерян; меня призывают обратить моё внимание на что-то, на что я не хочу смотреть. Мне навязывают что-то, что мне нежелательно видеть и понимать. Есть бесчисленное количество людей, помогающих мне уйти, – тысячи так называемых религиозных людей, с их верованиями и догмами, надеждами и фантазиями –  «это карма, это Божья воля», – вы знаете, все предлагают мне выход. Но если я могу оставаться с этим и не отодвигать это от себя, не пытаться ограничить или отрицать это – что тогда происходит? Каково состояние моего ума, когда он так следует за движением страдания?

 Разве страдание – всего лишь слово, или же оно реальность? Если оно реальность, а не просто слово, тогда слово сейчас не имеет значения, поэтому есть просто чувство сильной боли. По отношению к чему? По отношению к образу, к переживанию, к чему-то, что у вас есть или чего у вас нет. Если у вас это есть, вы называете это удовольствием, если у вас этого нет – это боль. Следовательно, боль, печаль, существует по отношению к чему-то. Это что-то – всего лишь вербализация или это реальность? То есть когда скорбь присутствует, она существует только по отношению к чему-то. Она не может существовать сама по себе – равно как и страх не может существовать сам по себе, но только по отношению к чему-то: к человеку, к происшествию, к чувству. Теперь вы вполне осознали страдание.

Находится ли это страдание вне вас и потому вы просто наблюдающий, который воспринимает страдание, или это страдание – вы сами?

 Когда нет наблюдающего, который страдает, отлично ли это страдание от вас? Вы и есть страдание, не так ли? Вы не отделены от боли – вы и есть боль. Что происходит? Нет никаких ярлыков, не даётся никакого имени и тем самым оно не отме тается в сторону – просто вы и есть эта боль, это чувство, это ощущение муки. Когда вы это – что происходит? Когда вы не даёте этому имени, когда это не вызывает у вас страха – соот несён ли с этим центр? Если центр соотнесён с этим, тогда он боится этого, тогда он должен действовать и сделать что-то с этим. Но если центр и есть это, тогда что вы делаете? Тогда нечего делать, не так ли? Если вы есть это и не принимаете этого, не навешиваете ярлык на это, не отбрасываете это – если вы есть это, что происходит? Говорите ли вы тогда, что страдаете? Наверняка произошло фундаментальное преображение. Тогда больше не существует «я страдаю», потому что нет центра, чтобы страдать, а центр страдает потому, что мы никогда не рассматривали, что же такое центр. Мы просто живём от слова к слову, от реакции к реакции. Мы никогда не говорим: «Давайте я посмотрю, что это за вещь, которая страдает». Вы не можете видеть путём усилия, путём дисциплины. Вы должны смотреть с интересом, со спонтанным постижением. Тогда вы увидите, что то, что мы называем страданием, болью, то, чего мы избегаем, и дисциплина, – всё ушло. До тех пор пока у меня нет отношения к этому как к чему-то, находящемуся вне меня, проблемы нет; с того момента, как я устанавливаю отношение к этому как к чему-то вне меня – проблема есть. В той мере как я обращаюсь со страданием как с чем-то вне меня – я страдаю из-за того, что я потерял своего брата, из-за того, что у меня нет денег, из-за того или из-за этого – я устанавливаю отношение к этому, и это отношение фиктивно. Но если я есть это, если я вижу этот факт, тогда всё преображается, всё имеет иное значение. Тогда есть полное внимание, целостное внимание, и то, что полностью рассматривается, является понятым и разрешённым, и поэтому нет никакого страха и, следовательно, слово «скорбь» перестало существовать.

8. ОБ ОСОЗНАВАНИИ

 ВОПРОС:   В чём различие между осознанием и самоанализом? И кто осознаёт при осознании?