Первая колония

– Вот уж два идиота. Он-то под лекарствами, а вот у тебя и такого оправдания нет, – закатил глаза Царенко и принялся меня отстёгивать от койко-места. – Мы на Циратре. Приземлились. И даже успешно, хотя трясло, действительно, будь здоров. Но погибших нет, а переломы срастутся. Правда, у одного из бодрствующих крыша слегка поехала, когда пилот после прохода через плотные слои атмосферы закричал, что в нужный квадрат не впишется, а прямо по курсу горы. Вот он и объявил себя майкой. Да так успешно, что мягкие успокоительные не помогают, а сильнодействующие препараты тратить жалко.

Я только хмыкнул, вставая. А врачи стали доставать людей из соседних ячеек и приводить их в чувство других… Хотя, судя по потухшим светодиодам и не особо шустро работающим эскулапам, «разморозили» меня одним из последних. Ну, логично. Штатный сисадмин и помощник одного из двух начальников экспедиции – не та персона, которую в первую очередь на ноги ставить надо.

– Ну, по крайней мере, психолог-психиатр наш обрадуется. Первый случай шизофрении за пределами Земной орбиты. Да ещё такой необычный.

– Не обрадуется, – скривился Царенко, выслушивая очередное жизнерадостное «Я – майка!». М-да, уж не таких первых звуков иного мира я ожидал. – Он как раз и есть тот тип из дежурной смены, у которого крыша поехала.

Подивившись причудливости жизни, я отправился искать начальство и уточнять фронт работ. А то, что он будет и будет огромный, было ясно ещё на Земле. Сейчас инженеры устраняют повреждения корабля, научники осторожно высовывают во внешнюю среду датчики и анализируют показания, разведчики засылают туда же дронов, военные проверяют и перепроверяют оружие перед неизбежной вылазкой во внешний мир… Ну а кому-то надо собрать все их донесения в единую кучу, систематизировать, обработать и представить сначала непосредственному начальству, а потом и отправить на Землю. И так уж вышло, что этим кем-то приходится быть мне…

– Итак, без происшествий совершить полёт не получилось, – принялся докладывать я дяде Стёпе часом позже.

Геннадий Глыбин в тесном отсеке связи тоже присутствовал, но в разговоре и управлении сосредоточенными под его руководством силами участия почти не принимал. Капитан корабля, он же его первый пилот, заслуженный лётчик и опытный космонавт… разбил себе голову о штурвал корабля во время собственноручного исполнения посадочных манёвров. – Было давно известно, что орбита и верхние слои атмосферы Циратры довольно плотные из-за крутящихся там мелких частичек разного рода мусора, но вот дующие на высоте нескольких километров ветры мы недооценили. Поскольку наш «Гагарин» есть нечто среднее между челночным автобусом, подлодкой и ракетой, то манёвренность у него немногим лучше, чем у падающего утюга. В результате корабль снесло от заданной точки приземления ближе к горам, о которые едва и не размазало. Ещё бы километров двадцать – и всё, благодарные потомки других первых колонистов поставили бы на месте нашего крушения памятник.

– За каким, спрашивается, овощем, было вообще приземляться так близко к скальному хребту?! – зашипел не хуже кошки с отдавленным хвостом дядюшка.

– Полезные ископаемые, строительный камень, потенциально пригодные в качестве жилья пещеры, – припомнил я мозговой штурм, который когда-то давно проводил вместе с ещё несколькими высоколобыми умниками насчёт критериев оптимальной точки посадки. – Если наши снимки не врут, то горы должны быть старыми и выветренными. Как Урал. Там всё это обязано найтись, если предыдущие хозяева планеты полностью их не опустошили. Но следов массовой разработки минеральных ресурсов разведка беспилотными аппаратами тоже не обнаружила. Или не сумела их опознать.

– Ну да. Тогда всё выглядит логично, – вынужденно признал дядя. – А сокращение дороги до рудников даже плюсом станет… А минусы у нас какие?

– До моря стало на тридцать восемь километров дальше, – вздохнул я. – А в нём всегда достаточно живности, чтобы даже привередливые к жратве жители других планет могли отыскать нечто съедобное. Плюс впадающая в него река, имеющая недалеко от устья средних размеров водопад, осталась совсем в другой стороне. И, следовательно, стало сложнее развернуть примитивную и оттого надёжную как лом электростанцию вроде той, которую лет сто назад впихнули в Ниагару.