Первая конная армия

2 октября была получена директива штаба Шорина, в которой он, несмотря на то, что движение корпуса навстречу Мамонтову шло вразрез с его намерением использовать корпус для удара на Вешенскую, вынужден был все-таки санкционировать мое решение. Однако и здесь, вместо постановки корпусу конкретной задачи на разгром Мамонтова, Шорин подчинил корпус командующему 9-й армии, поставив ему задачу с узкой целью — не допустить распространения Мамонтова в восточном и юго-восточном направлениях.

Эта директива Шорина была последней для нас, так как вскоре в целях более разумного использования Конного корпуса в соответствии с указанием В.И. Ленина корпус был изъят из подчинения командующего Особой группой войск и передан в непосредственное подчинение Южного фронта.

Продолжая движение, корпус 3 октября сосредоточился в Воробьевке. Сюда к нам прибыл Е.А. Щаденко, которого я знал еще с 1914 года. Когда в Армавире драгуны запасного кавалерийского дивизиона разгромили тюрьму, в числе заключенных в ней был и Щаденко, встречался я с Щаденко и в 1918 году, во время обороны Царицына — он тогда занимал должность начальника Упраформа 10-й Красной армии. Щаденко привез мне в Воробьевку письмо от И.В. Сталина.

Сталин писал, что Центральный Комитет партии делает все необходимое, чтобы остановить продвижение армии Деникина к Москве, а затем перейти в контрнаступление. Положение, подчеркивал Сталин, остается напряженным. В частности, он писал о большом вреде, который приносит корпус Мамонтова, и указывал на необходимость чрезвычайных мер для разгрома его.

Из письма Сталина видно было, что он возлагает надежды на Конный корпус как на силу, способную разгромить корпус Мамонтова.

«Только бы уцепиться, — думал я, — за этого ставшего популярным в стане белогвардейцев тылового разбойника, и он получит расплату за все свои злодеяния».

В конце письма Иосиф Виссарионович передал привет личному составу кавалерийских дивизий и просил сообщить, что нужно для того, чтобы еще выше поднять боеспособность корпуса.

Щаденко ознакомил меня также с содержанием Циркулярного письма ЦК РКП(б) от 20 сентября 1919 года, в котором говорилось: