Первая конная армия

21 февраля рано утром, как обычно, я отправился в окружной Совет. Вхожу в помещение Совета и не пойму, что случилось — тишина, во всех комнатах пусто — ни единой души. В комнате председателя исполкома на столе лежат два снарядных лотка; один из них пустой, а во втором — три снаряда. Выхожу на улицу и вдруг слышу — в ремесленном училище, расположенном напротив, поют «Боже, царя храни». Оглядываюсь по сторонам и вижу: по улице едет разъезд юнкеров.

Все стало ясно — в станицу вступают белые. Я быстро пошел на рынок в надежде разыскать там кого-нибудь из земляков- станичников, который довез бы меня до Платовской. И действительно я нашел одного своего станичника Кулешева, привозившего на мельницу зерно и заехавшего на рынок купить что-то.

— Давай-ка, браток, удирать, в станице белые, и если мы задержимся, то попадем к ним в лапы! — сказал я ему.

Выезжая из Великокняжеской, мы увидели большой отряд белых, вступавших в станицу. Впереди верхом на лошадях ехали генералы.

Уже возле Платовской мы услышали артиллерийскую стрельбу, доносившуюся со стороны реки Маныч.

Я поспешил в станичный Совет к Сорокину, чтобы узнать обстановку. Сорокин сообщил, что белые крупными силами наступают на Платовскую и Никифоров со своим отрядом численностью свыше семисот человек, из них сто двадцать конных, защищает брод через Маныч у хутора Соленый.

Хорошо, что за день до того мы успели отправить Никифорову из Великокняжеской около четырехсот винтовок, два пулемета и двенадцать тысяч патронов.

Вскоре к станичному Совету прискакал всадник. Это был Филипп Новиков, гонец с донесением от Никифорова. В донесении сообщалось, что на отряд наседают крупные силы белых под командованием генерала Гнилорыбова и что шестьдесят калмыков, находившихся в Платовском отряде, изменили, перебежали на сторону противника и совместно с белогвардейцами атакуют партизан. Создавшаяся обстановка заставляет отряд, минуя Платовскую, отступать к Большой Орловке на соединение с Орловским отрядом Ковалева, а затем и с Мартыновским отрядом Ситнико- ва, писал Никифоров, и просил предупредить всех станичников, принимавших участие в организации советской власти, чтобы они своевременно скрылись, так как белогвардейцы жестоко расправляются с Советами.

Меня удивило решение Никифорова оставить без боя родную станицу, в которой мы только что создали собственными руками советскую власть. «Кажется, должно быть понятно, что силы отряда в станице могли бы удвоиться: на защиту своего дома стал бы всякий, кто может держать оружие*, — думал я. Однако действий Никифорова открыто не осуждал, полагая, что решение принято, вероятно, им не без основания.

Сорокин стал обсуждать со мной создавшееся положение. Мы хорошо знали, какая глубокая социальная рознь и взаимная ненависть издавна существовали между владевшими большими наделами земли казаками и калмыками, с одной стороны, и безземельными иногородними, с другой. Гражданская война обострила эту рознь. Поэтому у нас не было никакого сомнения, что белоказаки жестоко расправятся со сторонниками советской власти, особенно с иногородними. Тяжело было оставлять станицу, родных, друзей, но у нас другого выхода не было, и мы решили оповестить советских активистов о надвигающейся опасности и рекомендовать им сегодня же скрыться.

Придя домой, я неожиданно для себя встретил второго своего брата Дениса, только что вернувшегося из Нахичевани, где он проходил службу в 252-м запасном пехотном полку. Денис сказал, что их полк разбежался, а ему пришлось пешком добираться домой, рискуя попасть в руки белоказаков.

— Хватают казаки солдат, отбирают оружие, а потом и расстреливают, — говорил Денис.

Сообщив своим родителям и ближайшим соседям об опасности, я посоветовал им уехать из станицы. Сам же оседлал лошадь тем седлом, которое привез с собой из старой армии, и поехал на хутор Козюрин, рассчитывая встретиться с отходящим на Б. Ор- ловку отрядом Никифорова. Со мной отправился Денис, где-то раздобывший себе хорошую лошадь. Когда мы выехали на окраину Платовской, к нам присоединились пять всадников: Ф.М. Морозов, Н.К. Баранников, Ф.К. Новиков, Ф.Л. Прасолов, П.А. Батеен- ко. Это были мои первые боевые товарищи в вооруженной борьбе против белогвардейщины. Каждый из них имел винтовку и четыре патрона. Я был вооружен шашкой и револьвером.