Первая красотка в городе

— …а такой славный мальчуган был, чистенький славненький мальчуган, работа ему нужна была, говорит: работа нужна, а я говорю: «Ты мне нравишься, парнишка, нам нужен хороший жарщик, хороший честный жарщик, а я честных по лицу узнаю, парнишка, я характер по лицу могу сказать, будешь работать со мной и моей женой, и хоть всю жизнь тут работай, парнишка…» — а он говорит: «отлично, сэр» — вот так прям и сказал, и вроде доволен был, что такая работа ему перепала, а я говорю: «Марта, мы себе хорошего мальчика нашли, славного аккуратного мальчика, он в кассу не будет лапы запускать, как остальные мерзавцы эти». Значит, выхожу я и закупаю кур, хорошенько так кур закупаю. У Марты много чего из кур получается, она их как волшебной палочкой готовит. Полковник Сандерс[45] к ней и на 90 футов не подойдет. Пошел я и купил 20 кур на выходные. Хорошие выходные хотели себе устроить, специальный куриный день, 20 кур, значит, выхожу я и покупаю. Да мы бы Полковника Сандерса разорили. За такие хорошие выходные и 200 баксов чистой прибыли огрести можно. Мальчишка даже помог нам ощипать их и порезать — сам вызвался причем. У нас с Мартой своих детей нет. А мне парнишка по-настоящему уже нравился. В общем, Марта сварганила этих кур на заднем дворе, все приготовила… 19 разных блюд из курицы, у нас эти куры разве что из задницы не лезли. Парню оставалось только все остальное приготовить, типа бургеров там, стейков, ну и всего остального. С курами мы развязались. И ей-богу, здоровские выходные получились у нас. Вечер в пятницу, суббота, воскресенье. Парнишка работал хорошо, приятный к тому же. Обходительный такой. Шуточки смешные отпускал. Звал меня Полковником Сандерсом, а я его звал сынком. Полковник Сандерс и Сын — во как. Когда в субботу вечером закрылись, уработались мы как черти, но были довольны. Кур всех размели, к чертовой матери, до кусочка. Яблоку упасть негде было, люди ждали своей очереди за столик сесть, никогда раньше такого не видел. Я дверь запер, достал квинту хорошего виски, сели мы, усталые, но счастливые, пропустили по маленькой. Парнишка вымыл все тарелки, пол подмел. Говорит: «Ладно, Полковник Сандерс, завтра во сколько приходить?» Улыбается. Я говорю: в полседьмого утра, он свою кепку забирает и уходит. «Чертовски приятный мальчуган, Марта», — говорю я, подхожу к кассе выручку подсчитать. А касса — ПУСТАЯ! Правильно, я так и сказал: «Касса — ПУСТАЯ!» И ящик сигарный, с выручкой за два предыдущих дня, — его он тоже нашел. Такой аккуратненький мальчик… Не понимаю… Я ж сказал ему: хоть всю жизнь работай, так ему и скачал 20 кур… Уж Марта знает, как их готовить… А мальчонка этот, срань куриная, сбежал со всеми деньгами проклятущими, мальчонка этот…

Потом он заорал. Я слышал, как орут очень многие, но ни разу не слышал, чтобы орали так. Он привставал, натягивая ремни, и орал. Ремни чуть не лопались. Вся кровать дребезжала, рев его обрушивался на нас рикошетом от стен. Мужика совершенно скрутило агонией. Причем орал он не по чуть-чуть. Рев был долог, он длился. Потом затих. Мы — 8 или десять американцев мужского пола — вытянулись на кроватях, наслаждаясь тишиной.

Потом он заговорил снова:

— Такой славный мальчуган был, мне он понравился. Говорю ему: работай у нас хоть всю жизнь. Он еще шуточки отпускал, приятный такой, обходительный. Я пошел и купил 20 этих кур. 20 кур. За хорошие выходные можно 200 огрести. А у нас 20 кур было. Парнишка меня Полковником Сандерсом звал…

Я перегнулся за край кровати и срыгнул кровь…

На следующий день объявилась медсестра, выцепила меня и помогла перебраться на каталку. Я по-прежнему блевал кровью и был довольно слаб. Сестра вкатила меня в лифт.

Техник встал за свою машину. В живот мне ткнули каким-то острием и сказали стоять. У меня дрожали колени.

— Я слишком слабый, не могу летать, — ответил я.

— Стойте, и все, — сказал техник.

— Мне кажется, я не могу, сказал я.

— Стойте спокойно.

Я понял, что медленно заваливаюсь назад.

— Я падаю, — скачал и.

— Не падайте, — сказал он.

— Тихо стойте, — скачала сестра.

Я завалился. Как резиновый. Ударившись об пол, я ничего не почувствовал. Только легкость. Возможно, я и был нетяжелым.

— Ох, черт побери! — сказал техник.

Сестра помогла мне подняться и прислонила к машине, острие по-прежнему упиралось мне в живот.

— Я не могу стоять, — сказал я. — Я, наверно, умираю. Я не могу встать. Мне очень жаль, но встать я не могу.

— Стойте тихо, — сказал техник, — не падайте, и все.

— Стойте спокойно, — сказала сестра.

Я понял, что падаю. И завалился назад.

— Простите, — сказал я.

— Черт бы вас побрал! — завопил техник. — Я из-за вас две пленки запорол! А эти проклятые пленки денег стоят!

— Простите, — сказал я.

— Заберите его отсюда, — сказал техник.

Сестра помогла мне подняться и снова уложила на каталку. Мыча что-то себе под нос, вкатила меня в лифт, по-прежнему мыча.