Первая красотка в городе

– Конечно, прав, – ответил Тони, – но все равно интересно, каково парням было: приходят, а тела нет. Весело, наверное.

– Ага, – подтвердил Билл, – наверное.

– Ладно, весело или нет, но жмурик у нас. Во какой, на кровати валяется.

Они посмотрели на штуку под простыней, выпили еще.

– Интересно, он сколько уже покойник?

– Недолго, наверное, – я так думаю.

– А интересно, когда они застывать начинают? Интересно, когда они начинают вонять?

– Этот ригор мортис не сразу начинается, я думаю, – сказал Тони. – А вонять начнет довольно скоро. Как мусор в раковине. Мне кажется, кровь им только в морге спускают.

И вот эти два алкаша продолжали себе глотать мускатель; временами они даже забывали о трупе и разговаривали о других вещах, смутных и важных, даже не умея толком выразить свои мысли. Затем беседа снова возвращалась к покойнику.

Тело по-прежнему лежало на месте.

– Чего с ним будем делать? – спросил Билл.

– Поставим в чулан, когда застынет. Когда несли, у него все еще болталось.

Вероятно, полчаса назад умер или около того.

– Так, ладно, ставим его в чулан. А что дальше будем делать, когда вонять начнет?

– Я об этом еще не подумал, – ответил Тони.

– Так подумай, – сказал Билл, начисляя себе щедрой рукой.

Тони попытался подумать.

– А ведь знаешь, мы же в тюрьму сесть за это можем. Если нас поймают.

– Ну дак. И?

– Н-ну, мне кажется, мы сделали ошибку, только уже слишком поздно.

– Слишком поздно, – отозвался Билл.

– Поэтому, – подытожил Тони, начисляя щедрой рукой себе, – раз уж мы с этим жмуриком тут застряли, можно хоть поглядеть на него.

– Поглядеть?

– Ну, поглядеть.

– А очко не взыграет? – осведомился Билл.

– Фиг знает.

– Ссышь?

– Ну. Меня к такому не готовили, – сказал Тони.

– Хорошо. Ты тянешь простыню, – решил Билл, – только сперва мне налей.

Наливай, а потом тяни.

– Ладно, – согласился Тони.

Наполнил стакан Билла. Подошел к кровати.

– Ну, всё, – сказал Тони, – по-ЕХАЛИ!

И содрал с тела простыню через голову. Глаз он не открывал.

– Боже ПРАВЕДНЫЙ! – произнес Билл. – Это же баба! Молодая!

Тони открыл глаза.

– Ага. Была молодой. Господи, ты посмотри на эти волосы, светлые, аж задницу прикрывают. Но УМЕРЛА! Кошмарно и окончательно умерла, навсегда. Вот невезуха! Я такого не понимаю.

– Как ты думаешь, ей сколько было?

– Да не похожа она на мертвую, – сказал Билл.

– Тем не менее.

– Посмотри только, какие сиськи! Какие ляжки! Какая пизда! Во пизда:

по-прежнему как живая!

– Ага, – сказал Тони. – Про пизду знаешь, как говорят: первой появляется, последней уходит.

Тони подошел к пизде, потрогал. Приподнял одну грудь, поцеловал эту чертову дохлятину.

– Так грустно, все так грустно – живем всю жизнь, как идиоты, а в самом конце подыхаем.

– Трупы нельзя трогать, – сказал Билл.

– Она прекрасна, – ответил Тони, – даже мертвая, она прекрасна.

– Ага, только если б она живой была, то на такую шантрапу, как ты, во второй раз бы и не взглянула. Сам же знаешь, разве нет?

– Еще бы! В этом-то все и дело! Теперь она ОТКАЗАТЬ не сможет!

– Ты это о чем, к ебеней фене?

– О том, – ответил Тони, – что хуй у меня твердый. ОЧЕНЬ ТВЕРДЫЙ!

Тони сходил и налил себе из банки. Выпил.

Потом подошел к кровати, стал целовать ей груди, запускать в ее волосы пальцы и, в конце концов, впился ей губами в мертвый рот. Поцелуй живого и мертвой. А потом взгромоздился на нее.

Это было ХОРОШО. Тони рвал и метал. Ни разу в жизни такой хорошей ебли у него не было! Он кончил. Скатился, вытерся простыней.

Билл наблюдал за всем процессом, то и дело поднося ко рту галлон мускателя под тусклой лампочкой.

– Господи, Билл, это было прекрасно, прекрасно!

– Да ты совсем рехнулся! Ты только что выебал покойницу!

– А ты всю жизнь покойниц ебал – дохлых теток с дохлой душой и дохлой пиздой, – только не знал этого! Прости, Билл, но ебаться с нею было прекрасно. Мне нисколько не стыдно.

– Она настолько хороша?

– Ты никогда в это не поверишь.

Тони сходил в ванную и поссал.

Когда он вернулся, Билл уже сидел на теле верхом. Продвигался он успешно. Даже постанывал и немного рычал. Затем нагнулся, поцеловал этот мертвый рот и кончил.

Потом скатился, схватил край простыни, вытерся.

– Ты прав. Лучше никогда в жизни не ебался!

Потом они оба сидели на стульях и смотрели на нее.

– А интересно, как ее звали? – спросил Тони. – Я влюбился.

Билл засмеялся.

– Вот теперь я знаю, что ты назюзюкался! И в живую-то бабу только придурок конченый влюбится, а ты на мертвой залип.

– Ну, залип, и что с того? – сказал Тони.

– Залип так залип, – сказал Билл. – Теперь-то что будем делать?

– Выкинем ее отсюда к чертовой матери! – ответил Тони.

– Как?

– Так же, как и затащили: по лестнице.

– Потом?

– Потом – в твою машину. Отвезем ее на Пляж Венеция и скинем в море.

– Вода холодная.

– Она ее почувствует не больше, чем твой хуй у себя внутри.

– А твой? – спросил Билл.

– Его она тоже не почувствовала, – ответил Тони.

Вот она – дважды выебанная, мертво разлатанная на простынях.

– Шевели мослами, крошка! – заорал Тони.