Первая любовь (СИ)

Высокий подтянутый мужчина в черном костюме занимал весь проход. Он смотрел прямо на меня, и под его стальными серыми глазами стало неуютно. Слишком резко я отвела взгляд, что не осталось незамеченным.

Я бы могла бросить ему вызов и ответить таким же холодным взглядом, но сегодня мной овладела глубокая печаль, и я не способна показывать свой колючий характер.

— Да кто ты такой? — блондинка не унималась. — Пошел вон.

— Я попрошу сменить тон и вести себя прилично. Вы не с дружками своими разговариваете, — мужчина сдвинулся с места и направился прямиком ко мне. — Прошу прощения, я опоздал, рейс задержали. Я Краснов Алексей. Завещание уже огласили?

Не. Может. Быть. Это мой опекун? И опять я слишком резко дернулась и уставилась на него. Сердце падало все ниже с каждым его шагом ко мне. Диафрагма сжалась и желудок свело. Незнакомый мне мужчина будет мне вместо семьи. Он двигался плавно, как гепард, готовящийся к прыжку и все это время он не сводил с меня глаз.

Он встал позади меня, уперев свои руки в спинку стула, в нос ударил аромат его парфюма. Я закрыла глаза, вдыхая мускатные и древесные нотки аромата. Очень похожие на тот, что носил мой отец. И даже на секундочку можно представить, что это мой отец, стоит рядом и как коршун охраняет меня от нападок истерички.

От него веяло силой. Даже спиной я чувствовала его присутствие. Внутренние органы продолжали биться в конвульсиях, а сердце начало отбивать чечетку под ребрами.

Выжженная блондинка поспешила удалиться, громко хлопнув дверью.

— Да, мы уже огласили, — женщина-нотариус сразу преобразилась, распрямила плечи и как будто даже помолодела на пару лет, натянув милую улыбку. — Согласно последней воли господина Миронова, вы будете опекуном Анжелики.

Я подняла голову, чтобы проследить за реакцией мужчины, но он просто кивнул и ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Тогда поехали, — он перевел на меня взгляд и направился к выходу.

Абсурдность ситуации сорвала и до того хлипкий рубильник на моих нервах.

— Я никуда с вами не поеду, я вас не знаю.

Он замер в дверном проеме и через плечо небрежно бросил:

— Тогда тебя заберут в интернат.

До этого момента я не думала о своей судьбе и что со мной будет после похорон родителей. И теперь вся серьёзность моего положения всплыла на поверхность. Я загнана в неотвратимое положение.

Ноги как будто приросли к полу. Я осталась одна и моя шестнадцатилетняя душонка никому не интересна. И кажется, даже отец не позаботился при жизни найти мне более подходящего кандидата в опекуны. Даже Иаков Соломонович был бы более приятной кандидатурой.

Иаков Соломонович подхватив меня за локоть, потащил к выходу.

— Анжелика, все будет хорошо, и я обещаю вам, что про интернат он пошутил.

Я не знала, кто такой Краснов Алексей Александрович, но все меня в нем заочно раздражало. Он опоздал на оглашение завещания, при этом новость о его опеке ничуть не удивила его. И его пренебрежительное отношение ко мне… Черт! Задушить бы его прямо сейчас. Его хладнокровное спокойствие зарождало во мне бурю эмоций. И моей злости есть объяснение. Я осталась сиротой и мою жизнь до совершеннолетия доверили какому-то мужику, которому судя по всему вообще плевать на то что происходит.

Аккерман фактически выволок меня на улицу.

— Лика, ты поедешь с Алексеем Александровичем, документы на опеку будут готовы через пару дней.

— Но, если документов еще нет, как я могу ехать с ним? — я цеплялась за каждую возможность избежать своей несчастливой участи.

Я бросила взгляд на Краснова. Он стоял и держал заднюю пассажирскую дверь открытой для меня, выжидающе смотря прямо мне в глаза. И от его тяжелого взгляда, не предвещавшего ничего хорошего, становилось только хуже.

— Лика, девочка моя, — Иаков Соломонович, сжал мои ледяные ладони, — Ты взрослая, умная девочка. Тебе нечего бояться, потому что твой отец не мог отдать жизнь своей единственной дочери кому попало. Поверь, когда ты поближе познакомишься с Алексеем, ты сразу все поймешь.

Но меня сложно было убедить, упрямство — черта, доставшаяся от отца. Я снова бросила взгляд на Краснова. Все также стоит и ждет, но терпение ускользает от него, и я понимаю, что сейчас, в эту минуту, выбора у меня нет.

Я киваю Аккерману и шагаю навстречу своему опекуну.

Глава 2

— Куда мы едем? — я первая нарушаю тишину в салоне автомобиля.

На меня через зеркало заднего вида смотрят холодные серые глаза и хочется отвести взгляд, но я этого не делаю. Пусть думает, что меня трудно загнать в угол, даже если мои колени потрясывает, а в районе солнечного сплетения спазмы похлеще чем при остром аппендиците.

— Домой.

Коротко и ясно. Но мне все равно ничего не ясно. Что мне теперь считать своим домом? Нам предстоит два года играть в отцы-дочери и жить под одной крышей, изображая для органов опеки семью, но я не смогу смириться с тем фактом, что моей семьи больше нет, а этого человека я не знаю.

— Это куда?

Он бросает на меня свой взгляд буквально на мгновение и возвращает внимание на дорогу.