Первая любовь (СИ)

Сразу после этих его слов автобус тряхнуло так, что мы вместе чуть не рухнули на юркого деда, сидевшего под нами. Но Денис не растерялся — подхватил меня сильной жилистой рукой и прижал к себе. Его запах окутал меня снова, даже голова слегка закружилась.

— Стоишь? — спросил он очень мягко, потихоньку ослабляя хватку.

— С-стою, — пролепетала я, отнюдь не уверенная в том, что не рухну, если он меня совсем отпустит.

Опыта в обнимашках с молодыми людьми у меня почти совсем никакого не было: я училась в лицее в девчачьем классе, и с мальчиками мы пересекались очень редко, а на свидания, куда я все же иногда получала приглашения, меня не пускала мама. Она всегда говорила, что мне рано думать о таких вещах и надо сосредоточиться на учебе…

— Так… что, дашь мне свой номер? — Денис уже отстранился сантиметров на десять, но его сухая горячая ладонь все еще придерживала мое плечо.

Если бы я помнила свой номер! В голове стоял густой туман.

— Давай лучше я сама как-нибудь за тобой зайду, — предложила я. — Ты где живешь?

— На Клубной, у реки. Большой зеленый дом с желтыми ставнями…

— Запомнила!

— Как в старые-добрые времена? — ухмыльнулся Денис.

Расстроился, наверное, но виду не подал.

— Они самые, — кивнула я.

Глава 2. Старый знакомый

МАША

— Мам, я пойду вишню подергаю! — прошептала я на ухо родительнице, тихонько выйдя из спальни, где только что укладывала маленького братика, на кухню.

— Кофту надень, — так же еле слышно ответила мама, не переставая месить тесто. — А то быстренько обгоришь.

— Маам… жарко же!

— Вот именно. Самое пекло.

Я раздраженно вздохнула и принялась натягивать тонкую хлопчатобумажную толстовку на замке. Мама права: кожа у меня белая, как молоко, под солнце ее подставлять опасно — и так вся в веснушках уже. Но одеваться все равно не хочется.

— И панамку! — шипит мне в спину родительница.

Я снова вздыхаю и накидываю капюшон.

На улице — как в печке. Солнце палит нещадно, и я моментально взмокаю. А мне еще на дерево лезть! На нижних ветках все давно оборвано. К сожалению, мои навыки лазанья по деревьям оставляют желать лучшего, и надо бы взять лесенку, но я не знаю, где она лежит, а возвращаться в дом и спрашивать у мамы не хочется. Поэтому я принимаюсь изящно изображать бегемотика, взбирающегося на пальму. Но не успеваю забраться высоко: буквально в полуметре от земли меня подхватывают чьи-то сильные руки, прокручивают вокруг своей оси и ловко, но не больно укладывают на траву. Я почти не ударилась, только затылком — совсем чуть-чуть, но мой изнеженный организм уже готов рассыпаться на ходу: голова гудит, в глазах все поплыло. Я различаю только силуэт склонившейся надо мной темной громады. Громада замирает на несколько секунд, а потом ошарашенно шипит незнакомым басом:

— Маша?!

Я ненадолго закрываю глаза и снова открываю — картинка становится четче. Молодой человек, некогда коротко стриженый, но уже обросший — волосы упрямо торчат во все стороны легкими завитками. Лицо — незнакомое, довольно симпатичное. Обычный такой молоденький паренек. Очень загорелый, с выраженными скулами, упрямым подбородком и внимательным взглядом синих глаз. Ниже шеи — ничего. Топлес. И на это тоже приятно смотреть.

— М-Маша, — бормочу растерянно. — А ты кто?

— Я Глеб… — Он тоже ужасно растерян и смущен. Принимается поднимать меня, бережно придерживая за плечи. — Слушай, ты прости меня, пожалуйста, я думал, к соседям вор залез… а ты… тут живешь?

Я стою на ногах крепко, но голова ужасно кружится и хочется присесть на землю.

— Угу… — жмурюсь и наклоняю голову, насколько это прилично, когда так близко к тебе стоит другой человек.

— Ты меня… не помнишь? — в голосе Глеба легкая грусть.

А я пока просто пытаюсь прогнать мушек, что мельтешат в глазах.

— Хм… не очень.

— Мы с тобой дружили когда-то… много лет назад.

Конечно, кто-то скажет, что восемь лет — это не так уж и много, но если это половина твоей жизни, то все представляется иначе.

— Глеб… — шепчу я ошарашенно, подняв глаза на молодого человека. Мушки умчались, даже не помахав на прощанье лапками.

Я смотрю-смотрю на него, как завороженная, и не могу узнать. Лицо своего детского деревенского друга я вообще помню смутно, но сейчас передо мной совсем другой человек. Взрослый, почти мужчина. Он смотрит на меня иначе, нежели тот мальчик в вечно драных штанах. Штаны, к слову, примерно те же самые, только немного отросли вместе с хозяином за 8 лет и потеряли половину, превратившись в шорты. Но они по-прежнему изношенные и грязные.

Глеб поймал мой взгляд на своем единственном предмете одежды и густо покраснел. Принялся вертеться и тараторить, чтобы отвлечь мое внимание:

— Вот уж не думал, что мы еще когда-нибудь встретимся. Куда ты пропала тогда? Я… — он запнулся, покраснел еще больше и принялся ходить туда-сюда.

— Мама в город переехала, — ответила я с сочувствием. — Мне тоже хотелось тебя увидеть, но… кто отпустит десятилетнюю девчонку одну за 500 км или повезет ее туда ради такого же мелкого приятеля?