Первая любовь

Я не бывала в комнатах мальчиков. У своих кузенов я видела плакаты с мотоциклами, клубные вымпелы, комиксы о Тэнтэне, там пахло затхлостью и не было никаких тайн, ну разве что какой-нибудь запрещенный журнал под матрасом.

Дом Дарио был просторным и светлым, большие окна смотрели прямо в сад, которым, по всей видимости, никто не занимался, в нем все обитало как придется: растения, шезлонги, столы, теннисные ракетки. Похоже, никто не боялся, что польет дождь или наступит вечер, никто не спешил укрыть что-нибудь под крышей. В доме пахло дымком, даже когда камин не топился. И еще деревом и смолой. В коридоре стояли чемоданы, пальто лежало на канапе, на столе в кухне — связка ключей. Для меня эти зримые знаки отъезда были больше чем беспорядком, они были потрясением всех основ. У нас дома всем и всему было отведено свое место, и мы с Кристиной никогда не нарушали раз и навсегда установленный порядок. Даже наша общая комната была поделена — Кристинина половина и моя, — и у каждой был стол, стул и кровать, и мне казалось, что так будет всю жизнь, все всегда будет поделено на двоих и у меня всегда будет чувство вины, что мне досталось лучшее, хотя на первый взгляд все поделено поровну. Но я заняла все, даже место старшей сестры, ведь ей никогда не справиться с этой ролью.

Комната Дарио оказалась совсем крошечной: голые стены, аккуратно убранный письменный стол, высокое окно. Меня она удивила сходством с монашеской кельей. Я воображала Дарио принцем, а его комнату — полной тайн и художественного беспорядка. Дарио, бросив сумку, объявил, что сейчас покажет мне "игровую". Подумать только, игровую! Он сказал "игровая", как говорят "ванная". Я сразу вспомнила, как в десять лет играла с Кристиной в человечков. На бензоколонке нам каждый раз за полный бак давали диснеевскую фигурку из пластика, и у нас накопилась большая пестрая коллекция героев мультфильмов. Но, разумеется, они никогда не оставались самими собой, я превращала их в фантастических персонажей, злых, опасных и завораживающих. А сначала говорила Кристине: "Мы с тобой идем в "колдовскую". В "колдовской" происходят всевозможные превращения, и с принцессами тоже, моя дорогая. Да, да, с принцессами, с каретами и с лошадьми. А потом мы отправимся в "машинную" и увидим там новенький "Титаник" с роскошными каютами, а после "машинной", моя дорогая, если только ты не трусиха, отправимся в комнату чудес, нет, не стоит бояться и рассказывать о ней маме, она ничего не поймет в наших чудесах, потому что таких не бывает в Лурде".

Игровая Дарио была огромной. Наверное, сломали не одну стену и много комнат объединили в одну. И еще мне показалось, что Дарио живет в этом доме не два года, а родился в нем и здесь сложили все подарки, которые он получал с самого рождения, которыми его заваливали все семнадцать лет. Когда я была маленькой, то больше всех игрушек любила каталоги. Сидела и мечтала о том, чего у меня никогда не будет. Дорого, легкомысленно и не по-христиански дарить часы на первое причастие и устраивать елку на Рождество — так поступают плохие католики, а у нас есть самое главное — наши молитвы.

В углу, где пахло пластиком и пляжем, Дарио усадил меня на надувное кресло, круглое и оранжевое, обвел рукой комнату и спросил:

— Слишком большая, правда?

— Великовата…

— Пойдешь на вечеринку к Анн-Софи в субботу?

— Не знаю… Вообще-то нет… Мама не слишком одобряет…

— Но я же тебя видел. На вечеринках.

— По средам.

— Вот как!

— В среду я… я говорю маме, что делаю уроки у Франс, а в субботу я… И папа тоже… В общем, мы остаемся дома.