Первая Ливонская война, 1480–1481 годы. Документы

6 июля 1447 г. два отправленных из Пруссии корабля вошли в устье Наровы, где были обстреляны русскими пушками и атакованы ладьями, но, несмотря на причиненный урон, смогли добраться до Нарвы. Вскоре после этого появились еще два прусских и один ливонский корабль, которые также попали под артиллерийский огонь и были прибиты к берегу. Ливонские источники сообщают о 140 погибших и плененных в этой баталии прусских и ливонских наемниках, в русских летописях — о 84 пленниках, среди которых упомянуты два брата-рыцаря, исполнявших обязанности командиров. Два дня спустя после одержанной победы новгородцы, обремененные добычей, отступили от Наровы, но вслед за ними, не встречая никакого сопротивления, двинулось войско ливонского магистра. Новая осада Ямгорода, которая продолжалась 13 дней, несмотря на применение пушек, не принесла ливонцам успеха. Одно из орденских подразделений во главе с ревельским комтуром совершило прорыв в глубь Новгородской земли, но вскоре вернулось назад, оставив за собой пепелища [9, Bd 10, № 336, 338, 345, 347, 370, 378, 395].

Между тем затяжной конфликт с Новгородом, парализовавший торговлю ливонских городов, многим в Ливонии был не по нраву. До верховного магистра в Пруссии дошло известие о настроениях ливонцев, которые намерены «искать себе другого господина» в том случае, если ливонский магистр не заключит мира, а потому настоятельно советовал тому прекратить военные действия и просить выборгского наместника Карла Кнутссона посредничать при заключении перемирия [9, Bd 10, № 384]. Хейденрейх Финке отклонил этот совет, поскольку, во-первых, ожидал ответного нападения новгородцев, а во-вторых, знал о тяжелом внутри и внешнеполитическом положении Новгорода, вызванном «феодальной войной», и не хотел упустить возможность добиться победы [9, Bd 10, № 405]. Однако его расчеты не оправдались. Отряд новгородцев и ямгородцев под командованием князя А. В. Чарторыйского, героя сражения в устье Наровы, атаковал приграничные ливонские земли и подверг их разорению [9, Bd 10, № 407–409]. В итоге 27 февраля 1448 гг. Ливонский орден и Новгород заключили перемирие на пять лет, срок которого 25 июля был продлен до 25 лет [9, Bd 10, № 421; 22, № 73]. Договор, к которому присоединился и Псков, в основе своей повторял условия соглашения 1421 г., а, следовательно, пересмотра вопроса о границе по Наровы не состоялось [7, с. 122–123].

Ход боевых действий 1447 — начала 1448 г. дает ясное представление о слабости военного потенциала Ливонского ордена. В орденской переписке прямо говорится, что орден не может продолжать войну с Новгородом главным образом из-за «значительной нехватки […] кораблей, братьев нашего ордена и служителей (наемников)» [9, Bd 10, № 376]. Война нового порядка, т. е. с применением наемников и артиллерии, какой была новгородско-ливонская война 1443–1448 гг., требовала больших расходов, на которые орден не был способен. Попытки магистра Финке при посредничестве верховного магистра найти финансовую поддержку у Ганзы, иноземных государей и папской курии, закамуфлированные призывами к защите католического мира от «русских отступников», не увенчались успехом. Небольшую военную помощь он получил из Пруссии, руководство Ганзы оказало ему содействие при вербовке наемников, но в целом внешняя поддержка Ливонии проявилась в организации экономической блокады Новгородской земли.

Новгород, находившийся в тяжелом положении, обусловленном феодальной усобицей, неурожайными годами и сокращением торговли, нашел силы для одоления противника, причем исключительно внутренними силами. Результат войны 1443–1448 гг. заставляет задуматься над выводом советских историков, согласно которому без опоры на Москву Великий Новгород не мог сдерживать агрессию Ливонского ордена и противостоять недружественной политике ливонских городов в области торговли [7, с. 120–123]. Думается, что, в отличие от Пскова, который, действительно, не располагал большими ресурсами, Новгород мог сам справляться с внешнеполитическими проблемами. Именно это обстоятельство впоследствии предопределило стратегию «собирателя русских земель» великого князя Московского Ивана III (1462–1505), который медленно приучал Псков к покорности, выступая в роли его защитника и заступника [23], но в отношении Новгорода, не нуждавшегося в его опеке, применял лишь грубую силу.