Первая мировая. Брусиловский прорыв

В таких условиях забастовочное движение, конечно, не могло принять сколько-нибудь широких размеров. Но и эти забастовки показывали, что рабочий класс, несмотря ни на что, окончательно задушить нельзя. Рано или поздно революционное движение должно было снова подняться во весь рост.

Для работы нашей партии открывалось новое большое поле. Но перед этой работой вырастали и новые огромнейшие трудности. Реакция уже раньше вырвала из рядов партии активнейших руководителей рабочего класса. Арест думской фракции довершал этот удар. Русское бюро ЦК было уничтожено. Перед Центральным комитетом, изолированным и оторванным от России, встала исключительная по трудности задача восстановления заново партийной организации. «Беда, если да!» — писал, сильно встревоженный Ленин в Стокгольм Шляпникову[43], прося его узнать, насколько верны первые известия об аресте фракции. Через три дня, когда эти известия подтвердились, Владимир Ильич пишет тому же Шляпникову: «Ужасная вещь. Правительство решило, видимо, мстить РСДР фракции и не остановится ни перед чем. Надо ждать самого худшего: фальсификации документов, подлогов, подбрасывания «улик», лжесвидетельства суда с закрытыми дверями и т. д. и т. д.». Дальше Ильич указывает на огромные трудности, появившиеся перед партией в связи с арестом фракции: «Во всяком случае работа нашей партии теперь стала во 100 раз труднее. И всё же мы её поведём!» «Правда» воспитала тысячи сознательных рабочих, из которых, вопреки всем трудностям, подберётся снова коллектив руководителей — русский ЦК партии...»[44]

От слов Ильича, как и всегда, веет огромнейшей верой в силу рабочего класса и победу революции. Он ясно себе представлял, как должна была затрудниться работа нашей партии, но эти трудности не могли ни на минуту поколебать ту исключительную силу и энергию, которые никогда не оставляли Ленина в наиболее тяжёлые и трудные моменты революционной борьбы.

А. А. Самойло В СТАВКЕ ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО [45]

«Dones eris felix, multos numerabis amicos»[46].

Противостоявшие друг другу империалистические группировки, с одной стороны — Германия, Австро-Венгрия и Италия (Тройственный союз), с другой стороны — Англия, Франция и Россия (образовавшие Антанту), развязали первую мировую войну не виданных до того размеров. Надо сказать, что ни масштабов, ни характера этой войны не предвидело ни одно государство.

Прежде всего война обманула самоё Германию, рассчитывавшую на нейтралитет Англии, иначе Германия не пошла бы на риск потерять моря, с которыми Вильгельм связывал будущность страны и пожертвовать своими колониями и рынками. Немецкое командование надеялось, потратив полстолетия на подготовку к этой войне, достигнуть победы в результате молниеносного, сокрушительного удара. Оказалось, однако, что война обратилась в четырёхлетнюю упорнейшую борьбу на истощение, вызвавшую глубокий протест народных масс, свержение монархических династий в Германии, Австро-Венгрии, России и последующие затем социальные изменения. Противоречия внутри капиталистической системы не были разрешены, а лишь обострились. Одним из важно (и них итогов войны явилось отпадение России от капиталистического лагеря.

Вернёмся, однако, к освещению событий войны, оказавшихся непосредственно в поле моего зрения.

1 августа 1914 года штаб Верховного главнокомандующего Николая Николаевича приступил к руководству пока ещё сосредоточивавшимися армиями. В этот день, к вечеру, Николай Николаевич пригласил нас, офицеров Генерального штаба из состава управления генерал-квартирмейстера Ю. Н. Данилова, а тайнее генералов — иностранных представителей при Ставке, высших чинов из других управлений штаба, а также своих приближу в вагон-столовую к обеду. Прежде чем сесть за стол, он удовлетворённо заговорил о том, сколь величественную картину представляет сейчас Россия, покрытая воинскими составами, спешащими со всех сторон к нашим австро-германским границам. На радостных лицах и самого Верховного главнокомандующего, и его начальника штаба Янушкевича, и окружавших их военных чиновников нельзя было заметить даже следов колоссальной ответственности за вверенные им судьбы миллионов людей.

Начиная с этого дня мы дважды в день — к завтраку и к обеду — должны были являться в вагон-столовую поезда Верховного главнокомандующего. В этом же поезде нам были отведены постов иные купе, где мы и помещались. Поезд стоял на особо построенной ветке у окраины селения Барановичи, перед небольшим станционным домиком, в котором и работало всё управление генерал-квартирмейстера. В него ежедневно, по утрам, приходил Николай Николаевич в сопровождении Янушкевича принимать доклады о ходе боевых действий от генерала Данилова. В дни привада цари его поезд становился рядом с нашим, и тогда царь принимал доклады вместе с Николаем Николаевичем.

Остальные управления штаба были расположены в самом селении, и начальники их в особо назначенные дни приходили в поезд на доклад к Верховному главнокомандующему.