Первая мировая война 1914–1918 годов и Сибирь

Массовая мобилизация, взрыв патриотических настроений породили, с одной стороны, добровольчество, а с другой – попытки уклонения от призыва. Первый тип поведения продемонстрировал известный иркутский адвокат Г. Б. Патушинский, прапорщик ополчения, добившийся «высочайшего» разрешения на перевод в отправляющейся на фронт сибирский стрелковый полк, «чтобы вырвать свободу еврейскому народу». Он награждается многими орденами вплоть до Св. Владимира 4-й степени[24]. Добровольцами ушли на фронт омские адвокаты, кадеты Д. С. Каргалов и В. О. Петропавловский[25]. С другой стороны, иркутский казак, золотопромышленник И. И. Гаськов добился увольнения с военной службы, хотя Иркутский казачий дивизион на фронт не отправили[26].

М. Л. Бочкарёва в 1918 г.

В то же время мобилизация запасных породила массовые выступления (бунты) с эпицентром в Томской губернии, где проживало более 40 % населения региона. В сельской местности они происходили с 19 июля до конца месяца. Так, 21 июля в волостном селе Шаховском Барнаульского уезда мобилизованные разгромили волостное правление, дома сельского старосты и волостного писаря, а в с. Павловском «тысячи запасных, следующих в Барнаул» подвергли погрому волостное правление и контору лесничего. В донесении тобольского губернатора А. А. Станкевича в МВД от 21 августа 1914 г. утверждалось, что «мобилизация протекала успешно, при соблюдении в общем полного порядка». Но, «к сожалению, в некоторых местах Тюкалинского уезда и, отчасти Ишимского, порядок этот был нарушен следовавшими на сборные пункты запасными нижними чинами, допустившими насильственные действия по отношению к лицам сельской администрации и чиновникам, сопровождавшимися похищением вина»[27]. Более откровенен томский губернатор В. Н. Дудинский, который в аналогичном донесении от 2 сентября, признавал: «Призыв запасных был затруднен отказами выступать и бесчинствами, производимыми ими на сборных пунктах и по пути следования (разбивали казенные винные лавки, грабили и поджигали дома и магазины и производили разные бесчинства). Беспорядки происходили почти повсеместно в Томской губернии… В Барнаульском уезде были произведены разгромы канцелярий лесничества Алтайского Округа и массовые порубки леса»[28].

Всего по данным хроники крестьянского движения в Сибири[29] я насчитал в четырех губерниях (Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской) 157 протестных акций мобилизованных, которые произошли в 72 селах и 13 деревнях 60 волостей, прежде всего – в наиболее крупных сельских поселениях и волостных центрах, где сосредоточивалась основная масса призванных. В Иркутской губернии волнения имели место в 7 селах Нижнеудинского и Киренского уездов. В Енисейской губернии – в 11 селах Ачинского, Красноярского и Минусинского уездов. В Тобольской губернии – в 6 селах и 2 деревнях Ишимского и Тюкалинского уездов. Подавляющая их часть приходится на Томскую губернию. Здесь бунтовали в 101 селе и 11 деревнях 49 волостей Томского, Мариинского, Каинского, Барнаульского, Кузнецкого и Змеиногорского уездов. Внутри губернии лидировал Барнаульский уезд (20 волостей, 48 сел и 2 деревни).

По характеру можно выделить следующие типы акций: В 9 случаях имели место разгромы волостных правлений и избиение должностных лиц крестьянского самоуправления (волостных и сельских старост, писарей, десятских и сотских); в 12 случаях осуществлялись массовые порубки леса, разгромы и поджоги контор лесничеств и лесных кордонов, квартир лесных объездчиков. Но больше всего – 136 из 157 фактов (86,6 %) разгромов торговых и винных лавок. Так, в станице Зерендинской Кокчетавского уезда Акмолинской области возле винной лавки собралась толпа запасных, требовавшая отпуска водки «Капитан Сушков и есаул Маньков направились к толпе, пытались убедить и уговорить ее. Две партии запасных спокойно ушли. Прибыла, однако, новая партия, более значительная, из села Викторовки, среди которой уже много было пьяных. Пьяные настойчиво потребовали водки. Уговоры не действовали. Настроение поднималось. Кто-то крикнул: «Разбивай лавку». Человек 200 запасных и толпа казаков обступили лавку со всех сторон, разбили ее и начали вытаскивать через окна бутылки. Троекратный оклик капитана Сушкова отойти от лавки и предупреждение о стрельбе не привели ни к каким результатам. Это так подействовало на капитана Сушкова, что он, очевидно, под влиянием нервного аффекта, выстрелил себе в висок. Толпа остановилась и затем медленно стала расходиться. Рана оказалась неопасной и Сушкову своевременно была подана медицинская помощь. Вина похищено из лавки на сумму 518 рублей»[30].