Первая мировая война

Память сохраняли и книги. В феврале 1920 г. британский военный корреспондент Филипп Гиббс опубликовал книгу «Реалии войны» (Realities of War), в которой говорил о необходимости предотвратить «еще одно массовое уничтожение юности, как те пять лет жертвоприношения мальчиков, свидетелем которого я был». Роман Франца Верфеля «Сорок дней Муса-Дага», посвященный страданиям армян, рассказывал о попытках дать отпор туркам на горе Муса-Даг (гора Моисея), с которой открывается вид на Средиземное море. «Постепенно завывание плакальщиц становилось все тише и тише, пока не превратилось в прочувствованный шепот. Он же сопровождал и церемонию обмывания, как некое безутешное утешение» [290].

Книга Верфеля была криком боли. Работа Гиббса – нелицеприятное изображение жестокости и варварства войны. Он писал и о нравственном аспекте: «Зло в Германии, поработившее немецких мальчишек, следует уничтожить. Нет другого способа, кроме как помочь немцам уничтожить его раньше, чем оно приобретет над ними власть». Во Франции также было широко распространено ощущение необходимости войны, обостренное ненавистью к немцам за военные преступления против мирных жителей и за разрушения, которые принесла война на французскую землю.

Эта ненависть постоянно подпитывалась траурными церемониями и новыми памятниками. 18 марта 1920 г. французский военный министр Андре Лефевр открыл мемориал, посвященный одной из уничтоженных во время войны деревень – Орну, к северо-востоку от Вердена. Дома в деревне были полностью разрушены, сказал министр, но ее название вошло в историю. Однако ни памятники, ни «история» не могли передать душевных мук тех, кто пережил войну. Канадский историк Десмонд Мортон, указывая, что в боях погиб 60 661 канадец, отмечал: «Еще больше вернулись с войны искалеченными душевно или физически».

Во время дебатов в палате общин 8 июля 1920 г. Черчилль напомнил об одном аспекте сражений на Западном фронте, о котором часто забывали. «Раз за разом, – сказал он, – мы видели, как британские солдаты и офицеры штурмуют траншеи под ураганным огнем, причем половина из них погибала, не достигнув вражеских позиций, видели, как они принимали неизбежность долгого кровавого дня, который ждал их впереди, жесточайшего обстрела, уничтожающего все вокруг… мы видели, как в этих обстоятельствах они доставали карты и часы и производили расчеты с величайшей точностью, мы видели, как они проявляли не только милосердие, но и доброту к пленным, сдержанность в их отношении, наказывая тех, кто заслужил наказание по суровым законам войны, и щадя тех, кто мог претендовать на милость победителя. Мы видели, как они старались проявить сострадание и помочь раненым, даже подвергая опасности собственную жизнь. Они делали это тысячи раз».

Летом 1920 г. части Красной армии под командованием командарма Тухачевского, в марте разбив войско генерала Деникина на юге России, повернули на Польшу. Поляки, стремившиеся захватить восточные территории, дошли уже до Киева. Когда Тухачевский отбросил их на запад почти к Варшаве, Польша обратилась за помощью к Британии и Франции. Среди военных советников, направленных Францией полякам, чтобы помочь им отразить наступление большевиков, был полковник де Голль, учивший Тухачевского французскому языку, когда они оба были в немецком плену в 1917 г.

Существовала серьезная опасность проникновения коммунизма через Польшу в Германию. Польша, недавно восстановившая свою государственность, вызывала всеобщее сочувствие. Однако лишь немногие хотели еще одной войны в Европе. 28 июля Черчилль в Evening Standard так характеризовал британцев: «Они очень устали от войны. За пять горьких лет они слишком много узнали о ее жестоком рабстве, грязи, горьких разочарованиях, о неисчезающем чувстве утраты».

Неделей позже, 4 августа, в шестую годовщину начала войны, Ллойд Джордж предъявил ультиматум представителям России в Лондоне: наступление на Варшаву должно быть остановлено, в противном случае Британия придет на помощь Польше, как в 1914 г. она пришла на помощь Бельгии. Решимость Ллойд Джорджа вступить в войну потеряла смысл через сорок восемь часов, когда 150-тысячная польская армия остановила Тухачевского у Радзымина, всего в 25 километрах от Варшавы. Для новой Польши это было «чудо на Висле». К 15 августа Пилсудский отбросил 200-тысячную русскую армию за реку Буг, разбив ее у Брест-Литовска и захватив 70 000 пленных. 12 октября большевики согласились на перемирие. Они снова потерпели поражение от западного соседа. Этим поражением закончились ожесточенные столкновения армий к востоку от Вислы, почти не прекращавшиеся с августа 1914 г. [291].