Первая мировая война. Катастрофа 1914 года

Французским школьникам предлагались такие темы для сочинений, как «Отъезд полка на фронт», «Письмо от неизвестного старшего брата, который сражается за нас», «Прибытие поезда с ранеными», «Немцы убили маленького семилетнего мальчика, который играл в поле с деревянным ружьем» и «Немцы заняли твой город. Опиши свои чувства»{846}. Географию требовали вести по ежедневно обновляющимся картам боевых действий. Раненым учителям, возвращающимся в школы, отводилась особая роль, хотя, возможно, не совсем та, которую предполагало Министерство просвещения. Уроки немецкого сменил английский, а в курсе истории упор делался теперь на римских и греческих героев.

Выпускники немецких школ отвечали на экзаменах на вопросы: «Если жизнь борьба, что есть наше оружие?», «Что побуждает каждого годного для строевой службы гражданина Германии ответить на призыв Отечества?». Одна из берлинских школ предложила сочинение на тему «Война как образовательный процесс»{847}. В каждой стране детей отправляли на сбор металлолома, который можно было переработать в боеприпасы. Эльфриду Кюр в Шнайдемюле завораживала мысль, что кастрюли и сковороды, которые она клянчила у скептически настроенной родни, переплавят в пули. Бабушка Эльфриды причитала, что эти школьные сборы ее окончательно погубят{848}.

В детские игры тоже активно проникала война. Английская компания игрушек Britain’s выпустила большой ассортимент солдатиков воюющих держав. В Гамбурге четырехлетняя Ингеборга Треплин объявила свою игрушечную машинку военным транспортом. В универмаге Германа Тица, куда фрау Треплин отправилась со всеми тремя дочерьми, весь этаж заняло огромное игрушечное поле битвы – с крепостью, солдатиками во французской и немецкой форме, горящими домами и кружащим в воздухе аэропланом. «Дети онемели от восхищения», – писала Анна Треплин{849}. Специализированный журнал для производителей игрушек Deutsche Spielwarenzeitung отводил этой отрасли важную роль. Игрушки, утверждал он, – это не роскошь, благодаря им «в детском сознании откладывается ход войны, они пробуждают патриотизм, честность и гордость за родину»{850}.

В каждой стране юношей готовили к службе на фронте, однако британские закрытые школы стояли особняком. Ричард Олдингтон в «Смерти героя» вывел типичный портрет выпускника такой школы, пополнявшего ряды офицеров Новой армии Китченера – циничного до мозга костей, но не чуждого справедливости:

«Он принимал на веру все предрассудки и запреты, обязательные для английского среднего буржуа, и безоговорочно им повиновался. Английский буржуа всегда прав и непогрешим, что бы он ни думал и как бы ни поступал, а все прочие думают и поступают неправильно. Иностранцев Эванс презирал. Он и не читал ничего, кроме Киплинга, Джеффри Фарнола, Элинор Глин и газет. И не одобрял романы Элинор Глин, как “чересчур смелые”. К Шекспиру был равнодушен, о русском балете и не слыхивал, но любил “представления позабавнее”. Полагал, что “Чу Чин Чоу” [популярный мюзикл] – величайшее творение, какое когда-либо ставилось на сцене. … Американцы – люди второго сорта, жители колонии, которая совершенно напрасно отделилась от лучшего, совершеннейшего в мире государства – Британской империи. … Он был невыносимо глуп, но честен, отзывчив и совестлив, умел повиноваться приказу и добиваться повиновения от других и по-настоящему заботился о солдатах. Можно было не сомневаться, что он пойдет первым в самую безнадежную атаку, а в обороне будет стоять насмерть. Таких, как он, были тысячи и десятки тысяч»[28].