Первая мировая война. Катастрофа 1914 года

Что до тех, кто оставался в траншеях, пусть победа откладывалась на неопределенный срок, командование обеих сторон убедило себя, что бездействие грозит войскам апатией и унынием. Поэтому командиры время от времени устраивали небольшие атаки, тщетность которых не вызывала сомнений у исполнителей. Французские младшие офицеры горевали о тех, кому приходится гибнуть по прихоти генералов, «имитирующих бурную деятельность» – de para^itre agir. На британском фронте капитан Джон Кауан описывал типичную декабрьскую битву при Живанши: «Одна наша рота атаковала немецких болванов и захватила их траншею, но по нам открыли продольный пулеметный огонь и отрезали почти всех – из 50 атакующих вернулось только двое. Лейтенант Керр погиб, пытаясь пробраться назад, к нашим траншеям. На выручку бросилась рота С, и мы смогли вырваться только после того, как взорвали траншею. Я… не спал день и ночь, промок насквозь, пять ночей без сна. Очень тяжело и изнурительно было каждую ночь ждать атаки»{1084}.

Ранним утром 21 декабря солдаты Кауана чистили винтовки, когда вдруг «послышался грохот, и все траншеи содрогнулись. Потом бруствер и сами траншеи начали осыпаться, земля взметнулась вокруг нас [это взорвалась цепочка вражеских мин]. Сквозь шум слышались крики бегущих в штыковую атаку немцев в 10 м от нас… в конце концов пришлось отступить. Кого-то из моих солдат погребло заживо, других закололи штыками». Немцы взорвали 10 мин на участке Индийского корпуса, посеяв, кроме смерти, хаос и смятение. Кауану удалось собрать во вспомогательной траншее 10 уцелевших и вместе с 40 гуркхскими стрелками из соседнего батальона пойти в контратаку: «Кто-то шел на врага вообще без оружия – я отдал сержанту Брисбену свой револьвер, потому что его личный был поврежден, но сержанта ранили в голову прямо рядом со мной. … Благодарение Господу, немцы уже повернули назад. … Я подобрал винтовку и уложил семерых выстрелами в спину. Еще застрелил немецкого офицера. … Но тут они начали забрасывать нашу траншею гранатами, и нам все-таки пришлось отступить на запасные позиции под плотным огнем». Батальон Кауана потерял 14 офицеров и 516 рядовых, «и это было ужасно… Я уцелел только чудом – одна пуля насквозь прошила верхушку моего подшлемника».

Подобная убыль живой силы в ходе рутинных для траншейной войны действий – вылазок, дозоров, снайперской стрельбы, внезапных обстрелов и локальных атак – все больше беспокоила британское командование. В тылу лихорадочно «скребли по сусекам», подготавливая и снаряжая новую китченеровскую армию для участия в кампаниях 1915 года. Однако от этих новобранцев толку было немного. Лайонел Теннисон писал в дневнике: «Со вторым пополнением прибыл совершенно бесполезный унтер-офицер – сержант Суинчет. Когда я пригрозил за бездействие отвести его к командиру, прострелил себе ногу и отправился под трибунал»{1085}. Суинчета разжаловали в рядовые, однако тюремного заключения он избежал – за неимением доказательств самострела. Возможно, он и сам счел этот исход лучшим для себя.

Сэр Дуглас Хейг жаловался в Военном министерстве на таких вояк: «Я сказал, что нам нужны патриоты, понимающие, как важно то, за что мы сражаемся. Весь немецкий народ сызмала воспитывается в духе глубокого патриотизма, поэтому немцы готовы отдать жизнь за отечество. У нас же немного найдется готовых на это без соответствующего настроя. Но нам не хватает офицеров, которые смогут этот настрой создать и повести людей за собой. Я сказал, отправляйте офицерами молодых оксфордцев и кембриджцев, они понимают, в каком отчаянном положении находится Британская империя»{1086}. Немцы наверняка не согласились бы с Хейгом, что их солдаты с готовностью идут на смерть: с мотивацией и руководством у них наблюдались те же трудности. Рудольф Биндинг писал из-под Ипра: «Никакого сомнения, что подготовленные войска уже побили бы и англичан, и французов. Но от этой молодежи никакого толку, особенно когда гибнут офицеры. Наш батальон легкой пехоты, почти целиком набранный из выпускников Марбурга… сильно пострадал от вражеских обстрелов».