Первая мировая война. Катастрофа 1914 года

С сентября 1914 года союзное командование оказалось в заведомо невыгодных условиях: чтобы отвоевать оккупированную Бельгию и восточную Францию, необходимо было атаковать, тогда как немцы могли занимать преимущественные оборонительные позиции, сдавая их, когда сочтут нужным. Британские победы в этой войне выпали в 1916–1918 годах на долю сэра Дугласа Хейга, который сменил сэра Джона Френча на посту командующего. На ход мыслей Хейга сильно повлиял ипрский опыт октября 1914 года. Вспоминая, как близко немцы подошли к прорыву, он делал вывод, что целеустремленностью и упорством – железной волей – атакующий может добиться огромных результатов. Однако сегодня нам кажется маловероятным, чтобы до 1918 года какое-то из наступлений, предпринимаемых противниками на Западном фронте, могло привести к окончательной победе. Лишь истощение Германии, участие Америки и значительное повышение оперативного искусства британской армии (большая заслуга Хейга) приблизили вероятность победы.

Осуществимого способа «срезать путь» к ней не существовало. Как подметил Джордж Оруэлл поколением позже, закончить войну быстро можно, лишь проиграв ее. Генералов Западного фронта уважали бы сегодня гораздо сильнее, если бы они меньше разбрасывались чужими жизнями и проявляли не такое явное равнодушие к потерям, но это все равно вряд ли помогло бы им переломить тупиковую ситуацию. До 1918 года основополагающая альтернатива у западных союзников была одна: либо допустить владычество Германии на Континенте, либо продолжать противиться этому со всеми вытекающими последствиями. И тогда, и сейчас было бы огромным заблуждением полагать, что имелся третий путь.

Франции, как основному театру военных действий, достанется больше других. В общем и целом она мобилизует больше солдат, чем остальные воюющие страны (8 миллионов) и понесет самые тяжелые потери из всех крупных держав – 1,3 миллиона погибших (из уроженцев метрополии), или 16,5 % призванных на фронт. Для сравнения: Германия потеряла 15,4 %, Британия – 12,5 %, Австро-Венгрия – 12,2 %, Россия – 11,5 % и Италия – 10,3 %. Погибшие составили 3,4 % от общего населения Франции, «уступив» в этом отношении лишь Сербии и Турции (у которой к погибшим на фронте добавилось больше миллиона армян, убитых турецкими соотечественниками). Еще три миллиона французских солдат пополнили списки раненых: так или иначе на фронте пострадало 40 % от общего числа призванных, включая каждого пятого офицера. Однако в декабре 1914 года французы, признавая вместе с другими воюющими сторонами всю тяжесть своего положения, сохраняли огромную силу воли и решимость, которые истощились лишь к 1917 году, вылившись в бунты.

В империи Габсбургов многие подданные Франца Иосифа считали войну катастрофой. Русские лелеяли надежду, что Венгрия может подписать сепаратный мир. К декабрю, когда потери австрийцев в противостоянии с русскими составили миллион человек (в том числе 189 000 убитыми), они смогли развернуть в Галиции лишь 303 000. Конрад уверял Берлин, что крупной победы еще можно добиться, если Германия пришлет больше войск, а если не пришлет, то к весне силы его страны иссякнут. Россия, в свою очередь, верила: стоит навалиться еще разок в Галиции, и с Австрией будет покончено, хотя в царской ставке высказывались и в поддержку альтернативного направления удара – по Восточной Пруссии. Несмотря на то, что русских тоже ужасали потери и царскую империю охватывало все большее уныние, ни одна часть общества, за исключением революционеров, пока не требовала мира любой ценой.

Той зимой самыми, пожалуй, острыми разногласиями в верхах отличилась Германия. Кайзер возмутился, что его не допускают к стратегическим решениям. «Генеральный штаб держит меня в неведении и ни в чем со мной не советуется, – заявил он 6 ноября. – Если Германия думает, что армией руковожу я, она сильно ошибается». Однако одно важное право у Вильгельма II осталось: назначать и смещать начальника штаба, который отдает приказы от его имени как главнокомандующий. Это сильно обострило распри между кайзеровскими генералами, не прекращавшиеся до самого конца войны.

Офицерский состав Германии еще четверть века будет искать козла отпущения, виноватого в исторической неудаче немецкой армии – неспособности завоевать победу в 1914 году. Самой вероятной кандидатурой был, разумеется, Мольтке, однако и реноме Фалькенхайна серьезно пострадало из-за потерь во время неудачного октябрьского наступления на Бельгийском фронте. За последние четыре месяца 1914 года Германия потеряла 800 000 человек, включая 18 000 офицеров; 116 000 от общего числа составляли убитые. Начальник штаба писал о кайзере: «Его Величество крайне подавлен. Считает, что атака на Ипр провалилась, а вместе с ней и вся кампания. … Это тяжелый моральный удар». Кроме того, сильно пошатнулась и вера самого Фалькенхайна в способность Центральных держав одержать верх над Антантой.