Первая мировая: война, которой могло не быть

За «версальским» тезисом об исключительной ответственности Берлина и Вены стояли государственная власть и пропагандистская машина победителей, а также необходимость побеждённых считаться с новыми реалиями. За историками «без чинов», которые назвали себя «ревизионистами» (дальше я употребляю этот термин без кавычек), — извлеченные из архивов документы, твёрдо установленные факты, здравый смысл и жажда справедливости. Тон задали немцы, что вполне объяснимо, и американцы, задумавшиеся, чего ради их страна в 1917 г. вмешалась в «европейскую войну». Исследования Фридриха Штиве и Макса Монжела, Альфреда фон Вегерера и Германа Лютца, Сиднея Фея и Гарри Барнеса в 1920-е гг. спровоцировали невиданную в мировой историографии дискуссию. В неё вмешались не только учёные, но генералы, политики и дипломаты — прежде всего, сами участники событий, поспешившие приняться за мемуары, — журналисты и педагоги, любители сенсаций, искатели славы и сумасшедшие. Аргументацию ревизионистов развили и дополнили французы Альфред Фабр-Люс, Альчид Эбрей и Жорж Демартьяль, русские Михаил Покровский и Николай Полетика, эмигрировавший в США англичанин Френсис Нейлсон. Дольше всех «держались» британцы, но в первой половине 1930-х гг. точка зрения ревизионистов возобладала во всём мире. Говорить об исключительной ответственности Германии и невиновности её противников стало как-то неудобно.

Ситуация начала меняться к концу 1930-х гг., когда нацистский Третий рейх встал на путь активной ревизии версальской системы, прибегая не только к угрозе силы, но и к её применению. Начало новой войны в Европе в сентябре 1939 г. вызвало к жизни очередную дуэль пропагандистов и дипломатов по вопросу о том, кто виноват в случившемся. Побочным эффектом дискуссий о причинах Второй мировой войны стал пересмотр точки зрения на происхождение Первой мировой. После 1945 г. на Германию и её союзников возложили всю ответственность за Вторую мировую, а заодно и за Первую. Спорить с этим — по причинам сугубо политическим — стало намного труднее, чем в 1920-е гг. На презумпции виновности Германии основаны даже лучшие работы советских историков и их учеников уже в наши дни.

Приближающееся столетие начала Первой мировой войны побуждает нас снова обратиться к её причинам и урокам, отказавшись от навязанных идеологических схем и пропагандистских догм, не говоря уже о прямых фальсификациях. Надо обратиться к документам и фактам, которых достаточно для того, чтобы беспристрастно разобраться в случившемся.

Документы далёкого времени говорят сами за себя, поэтому в книге будет много цитат. Писатель и учёный Юрий Тынянов скептически заметил, что «документы порой врут, как люди», имея в виду, что письма и дневники могут оказаться столь же недостоверными, как и позднейшие мемуары. Помня об этом предостережении, я, подобно большинству историков, отдаю предпочтение непосредственным свидетельствам эпохи и результатам исследований учёных и почти не использую мемуары участников событий. Всем им приходилось оправдываться слишком во многом. Переиздания этих книг в изобилии стоят на полках магазинов и библиотек, а серьёзных, не ангажированных и в то же время рассчитанных на широкого читателя исследований по данной тематике почти нет.

Автор лучших отечественных работ о возникновении Первой мировой войны Николай Полетика, имя которого будет постоянно встречаться на этих страницах, разъяснил в предисловии к одной из своих книг: «Под часто встречающимися выражениями «Германия», «Франция», «Англия» и т.д. следует понимать германский империализм, французский империализм и т. д., под выражениями «Вена», «Берлин», «Париж», «Лондон», «Петербург» и т. д. — правящие круги австро-венгерского, германского, французского и т. д. империализма или же австро-венгерское, германское, французское, английское и т. д. правительства». Не пряча правящие круги царской России за вынужденным в прошлые времена «и т. д.», я следую примеру Полетики и прошу читателей помнить об этом.

Именно пример Первой мировой войны, которую развязала горстка людей, обладавших почти неограниченной властью, показывает, что, говоря о вине или ответственности Германии или Франции, России или Англии, мы имеем в виду не страны и тем более не народы, которым не нужна братоубийственная бойня, но только их правящие круги. С них и спрос. Возможность войны определяется сложной совокупностью политических, экономических, социальных и даже культурных процессов. Неизбежной её делают конкретные люди, которых в данном случае можно перечислить практически поимённо.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Сербия: драма национализма

Действующие лица в Белграде и Сараево:

→ Король Пётр I Карагеоргиевич

→ Принц-регент Александр

→ Премьер-министр и министр иностранных дел Никола Пашич

→ Генеральный секретарь МИД Славко Груич

→ Начальник разведки генштаба полковник Драгугин Димитриевич

→ Министр просвещения Люба Иованович

→ Российский посланник Николай Гартвиг

→ Российский поверенный в делах Василий Штрандтман