Первая мировая война. Краткая история

Примерно в то же самое время, в конце октября, и тоже на основе новых тактик была одержана, возможно, самая блистательная победа за всю войну, помимо прорыва Брусилова, блистательная в том смысле, что военное искусство и решимость с лихвой восполнили нехватку материальных средств. К лету 1917 года немецкие артиллеристы тоже освоили методы ведения огня, известные британцам, но применяли их с еще большим умением. Орудия различаются по дальности стрельбы и наводке; ветер и дождь могут влиять на кучность и точность огня. Каждое орудие поэтому немцы испытали на прицельную дальность, чтобы определить поправки. Артобстрел предназначался не столько для подавления обороны, сколько для нейтрализации ураганным огнем системы управления войсками и резервами. Новые методы были применены первого сентября под Ригой, когда тринадцать дивизий атаковали русские позиции на Западной Двине, выше по течению от города. Внезапность нападения была полная; резервы обороняющихся, обычно гибельные для атакующих войск, измотанных в боях, не сумели подойти из-за сильного «коробочного» — окаймляющего — заградительного огня немцев. Новую тактику применила и пехота. В каждой дивизии имелся специально обученный штурмовой батальон, вооруженный легкими пулеметами и огнеметами: перед ними ставилась задача прорываться вперед разомкнутой стрелковой цепью. Именно так был совершен успешный контрудар при Камбре. Эти методы доказали свою эффективность и под Ригой в сочетании с новой техникой артобстрела. Командующих, хорошо овладевших этими методами, теперь переводили на другие фронты.

В том числе и в Италию. Как и в России, в Италии было много и древнего, и современного; значительная часть населения жила в деревнях; треть солдат была неграмотна. Правители втянули страну в войну, заставляя ее бегать в надежде на то, что она научится ходить. Они рассчитывали рысью добежать до Вены, но едва преодолели таможенные посты. Атаки приносили итальянцам вдвое больше жертв, чем австрийцам, и лишь изредка заканчивались более или менее удачно. Итальянцы провели одиннадцать отдельных сражений на северо-восточной границе — на реке Изонцо (теперь Соча в Словении) — и, освоив обращение с артиллерией и измотав австрийцев, добились некоторых успехов. Однако, как и у Хейга, эти относительные успехи обходились дорого: потери составили полтора миллиона человек (шестьсот тысяч — у австрийцев). В одиннадцатом сражении, когда итальянцы взяли часть плато Байнсицца, они потеряли сто семьдесят тысяч человек, из них сорок тысяч — убитыми.

Военный истеблишмент винил в этом самих солдат. Как и в России, в итальянской армии существовала огромная социальная пропасть между классом офицеров и солдатской массой. Луиджи Кадорна, уроженец севера Италии (сын человека, запершего папу римского в Ватикане после объединения страны), искренне считал: солдат можно заставить воевать только под страхом расправы. Если они не идут из окопов в бой, по ним надо стрелять. После войны и в Париже, и в Лондоне появились монументы «Неизвестному солдату», олицетворявшему всех погибших, чьи останки было невозможно идентифицировать: на открытии памятников присутствовали вдовы воинов, отобранные наобум. Итальянцы тоже поставили такой монумент, но местность, где воевала 2-я армия, исключили из поисков неопознанных останков, опасаясь, что среди них окажутся останки солдат, убитых своими же генералами. Один такой офицер, ставший потом главарем фашистской милиции (в 1931 году его сбросили с поезда наверняка из-за мести), имел привычку стоять перед траншеями с револьвером в руке и расстреливать всех, кто проявлял нерешительность. Кадорна даже перенял римскую практику казнить каждого десятого в полку, плохо показавшем себя в бою. Известны случаи совершенно невероятной жестокости. Отца семерых детей расстреляли только за то, что он проспал и не вышел вовремя на построение. Это произошло в бригаде, оказавшейся в окружении, пытавшейся сдаться в плен, вызволенной из окружения и подлежавшей наказанию. В августе 1917 года, когда папа римский призвал к миру, а всю итальянскую военную кампанию следовало бы называть одним сплошным недоразумением, Кадорна запретил прессе появляться на фронте.