Первая мрачная ночь

Я заходила в двери проклятого здания. (В пунктуальности мне не откажешь – ровно десять.)

– Можно? – поинтересовалась я на пороге кабинета Акунинского, но дожидаться ответа не стала и шлепнулась на свой любимый стул.

– Юлия Сергеевна, – без какого-либо приветственного вступления начал он, – я не буду вас винить за дезинформацию, сам понимаю, вам было нелегко, так что давайте начнем сначала.

Только я приоткрыла рот, дабы спросить: «С какого?» – но он не дал мне сказать, взяв инициативу разговора – если так можно назвать допрос – на себя:

– Припомните, пожалуйста, приметы гражданина, который предложил вас подвезти.

– А? – переспросила я, чтобы потянуть время и решить, как мне поступить. Если Николай не сказал, что был там, то я могу его подставить, как едва не сделала Катька. Сначала необходимо с ним переговорить.

– Ну как он выглядел? Вы можете его описать?

– А, это, ну, нет, я не могу.

– Почему? – сверх меры удивился он.

– Так темно было. И не помню я уже.

В лицо ударила краска. Еще вчера у меня возникло ощущение, что я вляпалась во что-то недоброе, и все же я надеялась на продолжение знакомства с Николаем, по крайней мере до того порога, пока сама не пойму, что с ним что-то не то и нужно заявить о нем следователю. А пока я должна была держать эту тайну при себе, в конце концов, Коля с его обворожительной улыбкой мне куда больше импонировал, нежели злобно оскалившийся следователь. Потому я соврала.

– Ладно, давайте сделаем так. – Он достал лист бумаги и ручку и протянул мне. – Попытайтесь что-нибудь вспомнить и по ходу записывайте сюда.

Ладно, так уж и быть, запишу тебе общие приметы, все равно не найдешь. Я рьяно принялась за дело: «Высокий, симпатичный, темноволосый, одет в темно-серый костюм…»

В этот момент дверь приоткрылась, и в щелочке показалась голова миловидной молодой женщины, приятное, но заплаканное лицо обрамляли спутанные желтые волосы. Борис Николаевич оживился.

– Да-да, Наталья Викторовна, одну минуточку подождите, я тут с… одной разберусь.

«С одной»? Это я-то «одна»? Ничего себе дела! С таким пренебрежением ко мне еще никто не относился, а я, между прочим, тебе, как Катя скажет, одолжение делаю!

– Ну, что задумались, гражданка Образцова? Вы меня все время задерживаете. Идите-ка лучше в коридор, а когда закончите, принесете мне лист с приметами и можете быть свободны. Пока.

Короче говоря, выгнали меня в коридор, как какую-то вшивую собаку, а эту Наталью пригласили в кабинет. Ладно, хочешь приметы – сам напросился! Получай, фашист, гранату!

Через двадцать минут я завершила работу и осталась собою крайне довольна. Еще через столько же кабинет освободился (я не стала их прерывать), и тут пробил мой звездный час. Молча предоставив лист, я уселась на стул, а Борис Николаевич приступил к изучению. Схватившись за сердце, он откинул бумагу и потянулся за корвалолом, имевшим место в ящике письменного стола, видать, как раз для таких случаев.

– Что… – задыхаясь, прошипел следователь. – Что это т… такое?

– Как что? Приметы. – Не удержавшись, я прыснула.

Объект моих издевательств возвел руки к потолку.

– Господи! За что ты послал мне это наказание?! – при слове «это» он, не отрывая взора от потолка, где надеялся узреть совет Всевышнего, ткнул в меня указательным пальцем. Затем, так и не дождавшись ответа от Бога, снова приставил правую руку к груди, с той стороны, где находится сердце, а левой взял ненавистный лист и начал декламировать:

– «Высокий, симпатичный, темноволосый, одет в темно-серый костюм, рост сто пятьдесят два сантиметра, волосы зеленые, торчащие в разные стороны, глаза цвета спелой вишни, шрам через все лицо, абсолютно лысый, полностью обнаженный, иногда хвост». Что все это значит? Ты что, белены объелась?! – Так, он уже перешел на «ты». Вот ведь старый кобель, в два раза ж меня старше! – Объясни мне, как он может быть одновременно темноволосым, с зелеными волосами и лысым?!

– Но вы ведь, к примеру, тоже темно-русый и в то же время лысый!

– Да? Ну спасибо! – обиделся Акунинский. – А это – одетый в костюм и полностью обнаженный? В одно время, а?

– Ну жарко ему стало, вот и разделся!

– Сто пятьдесят два сантиметра – высокий? Симпатичный со шрамом? А что это за глаза цвета вишни? Красные, что ли?

– На вкус и цвет – спора нет! – мигом сориентировалась я, мысленно похвалив себя любимую за находчивость и логичность, которые, по мнению мужчин, в женских головах обитают крайне редко.

– Ладно, это все куда ни шло, но объясни-ка мне, дорогая, что значит иногда хвост?! Что-о?

– А то-о, – передразнила я, – есть такие люди, оборотни называются, у них то есть хвост, то нет. Когда полнолуние, например в тот самый день – день убийства, – человек превращается в волка и у него вырастает хвост. Понимаете?

Бедняжка следователь схватился за голову.

– Нет. Ничего не понимаю. Какие спелые вишни? Какие оборотни?! Ка-кой хвост?!!

За несколько месяцев до этих событий