Первая научная история войны 1812 года

Обстоятельства вступления Александра I на престол хорошо известны. Молодой монарх живо осознавал, чьим интересам противоречила политика (в т. ч. внешняя) его отца Павла I, за которую последний, собственно говоря, и поплатился жизнью.⁵ Поэтому, не успев еще справить панихиду по «усопшему», Александр в срочном порядке отзывает казачий отряд, направлявшийся походом в британскую «житницу» (в Индию), а 5 (17) июля 1801 г. подписывает англо-русскую морскую конвенцию, по которой Россия уступала Британии в вопросе о нейтральной торговле, оставляя ее безраздельной владычицей морей, а значит, и международной торговли (естественно, в ущерб собственным интересам!).⁶

Мы располагаем весьма интересным документом — письмом графа П.А. Палена (один из убийц Павла I), написанным непосредственно после государственного переворота. Оно адресовано С.Р. Воронцову и весьма рельефно отображает резкую смену вектора внешней политики России: «…я имею честь сообщить в. пр-ву, что петербургский кабинет, вернувшись отныне к своим принципам (выделено мной, Е.П.)… готов сблизиться с сент-джеймским кабинетом, чтобы восстановить между Россией и Великобританией единодушие и доброе согласие… Е. и. в-во соизволил доверить приятное и важное поручение этого спасительного сближения (выделено мной, Е.П.) в. пр-ву. Соблаговолите сделать британскому кабинету первые предложения относительно этого и одновременно дайте понять ему, что, как только лондонский двор приступит к назначению представителя при нашем дворе, е. и. в-во не замедлит со своей стороны ответить взаимностью на этот акт восстановленного доверия и снабдит Вас, г-н граф, своими полномочиями. Наш августейший повелитель, желая видеть восстановленным доброе согласие между двумя странами, будет, разумеется, этому способствовать всеми средствами, которые он сочтет совместимыми с самой строгой справедливостью, и предлагает лишь одно непременное условие, которое должно послужить основой для возобновления старых связей, — признание со стороны Великобритании принципов недавно заключенной северными державами морской конвенции, условия которой, основывающиеся на самой полной справедливости, никоим образом не могут нанести ущерб интересам Великобритании или унизить ее достоинство, поскольку они направлены лишь к тому, чтобы обеспечить безопасность торговли и мореплавания нейтральных держав…

Граф Пален».⁷

Итак, мы видим насколько сильной стала зависимость политики Петербурга от лондонского кабинета. Но если интересы России и Англии смыкались в важнейших вопросах торговли и международных кредитов, то Австрия была слабее связана с Британией. Эта ситуация обретет иной смысл, когда мы будем говорить о складывании III антифранцузской коалиции и о роли в ее создании Англии и России как главной заинтересованной и главной организующей стороны.

Система принципов и стратегии взаимоотношений с европейскими странами, которая лежала в фундаменте внешней политики России на начальной стадии правления Александра I, получила позднее название политики «свободных рук». Верное понимание того, чем она, по сути, являлась, каковы были истинные причины ее принятия царем и «негласным комитетом», насколько она была жизнеспособна в плане изменения международной конъюнктуры и почему от ее идеи были вынуждены отказаться — является, с нашей точки зрения, одним из ключевых вопросов.

Необходимо помнить, что политика «свободных рук» была чем-то вроде реакции на период агрессивного размежевания государств по враждующим лагерям в первые годы антифранцузских коалиций, что мало принесло удовлетворения их участникам. Именно Павел энергично проявил себя в деле борьбы за восстановление старых устоев в Европе. Именно он носил титул гроссмейстера Мальтийского ордена и считался покровителем эмигрантов (которые, кстати, продолжили вести «сытую» жизнь в России и при Александре). Однако после конфликта с Австрией во время суворовского похода и бесцеремонных действий Англии на морях Павел пошел на мир со ставшим во главе Франции Бонапартом (что было геополитически абсолютно резонным). Подобный мир и союз мог бы умиротворить Европу на основе полюсного ее устройства. Новый российский император и его окружение видели проблему так: понимая, что произошедшее во Франции есть естественный процесс освобождения масс на пути к гражданской и экономической свободе,⁸ он говорил о монархическом строе, учитывающим изменившуюся ситуацию, о легитимности и твердости устоявшихся границ на принципах статуса-кво. Однако, как мы выясним в последующих главах, вся официальная риторика русского царя Александра была лишь игрой на публику: его истинными намерениями двигали лишь личные амбиции и комплексы. Но вначале все же изучим дипломатическую и идейную «ширму».