Первая научная история войны 1812 года

Следующим моим визитом на поле (примерно год спустя) был уже основательный заезд на несколько дней — участие в научной конференции, организованной Бородинским музеем. Приглашение для участия мне прислал тогдашний директор Алиса Качалова. Женщина, созданная для игры без грима в пьесах Гоголя и Островского в прежнем Малом театре. Ее несколько плоское лицо и прическа с забором в высокий нахлобученный конус (а ля «Фёкла») придавали музею атмосферу эпохи Ноздрева и Коробочки. Она не особенно разбиралась в том, что сообщают докладчики, а вот ее заместитель по науке тов. Горбунов все дни конференции смотрел на меня с крысиной ненавистью. Бородач с маленькими злобными глазками, смотрящими исподлобья, малорослый и коренастый. До сих пор помню запах перегара в метре от него. Тоненькие университетские мальчики в костюмах и с идеями — подобным персонажам ненавистны априори! Бывший тогда же на конференции профессор Сироткин мне даже сказал (не только про перегарного): «Если бы они могли — они бы тебя убили». Тысячу и одну ночь раз был прав Оскар Уайльд, который заявлял: «Нет ничего более поверхностного, чем НЕ судить о человеке по его внешности».

Еще там был (специально завезли — как неформальное противодействие мне) один мерзотный тип с порчей на лице и вечно воняющий. Он не историк, просто приблудный «любитель», но он сразу меня возненавидел (когда я еще только начинал ходить на конференции в возрасте 15–16 лет!) с особенной силой: и много лет подряд люди со смехом наблюдают его истерику — вечные гадкие и беспомощные записки в интернете, попытки что-то выкрикивать на моих творческих вечерах и т. д. Вообще, это научно показательно: симпатии и антипатии определяются на физиологическом уровне — по внешности. Меня всегда ненавидели ущербные, уродливые типы и почти всегда хорошо или просто спокойно относились люди привлекательные, успешные, самодостаточные, люди без комплексов. Отношение ко мне в этом смысле есть некая лакмусовая бумажка каталогизации индивида. Более того, по отношению к знаковым личностям легко определить человека: я, например, часто типологизирую людей по их отношению к Наполеону, Пушкину, Дарвину, Уайльду, Лукино Висконти. И всегда безошибочно.

Мне вспоминается превосходная фраза блистательного французского актера, драматурга и бонвивана Саша Гитри: «Когда я лучше узнал людей, которых я так раздражаю, я стал это делать намеренно». Кстати, в судьбе этого замечательного человека так сложилось, что его крестным был император Александр III, а в 1955 году он сыграл роль Талейрана в снятом им же фильме «Наполеон».

Еще на конференцию по наивности приехал француз — директор Центра исследований Наполеона Фернан Бокур. Высокий человек (примерно моего роста) с европейским профилем и манерами. Таким образом, мы были единственные двое из примерно 50 участников, кто сменял костюмы два — три раза в день (соответственно, под завтраки, выступления и вечерние променады). Однажды он заметил, что я переоделся и, промолвив: «Эжен переоделся, а я забыл!», — поспешил сменить пиджак. Если профессор Сироткин над подобным только иронизировал, то прочие «Фёклы» и «бородачи» смотрели на это весьма недобро (вспоминаю манекены музея палеоантропологии).

Я много раз рассказывал в своих телевизионных интервью, но расскажу еще раз — так как в тему. В один из дней участников повезли на раздолбанном скрипящем автобусе на экскурсию по славному городу Можайску (Кутузов и там бросил несколько тысяч раненых, после чего начался пожар). По пути пожилой профессор Бокур спросил у меня (прочие «исследователи» 1812 языков не знали…), где можно найти туалет. Я переспросил водителя — но тот поглядел на меня отнюдь не как на «культового интеллектуала нового поколения»… Проще говоря, туалетов не было (как и кафе). В итоге мы отправились искать «счастья» на местный рынок (в уже упомянутых костюмах…). Примерно за 100 метров до цели мы почуяли, что на верном пути, однако именно сила запаха заветной цели француза остановила. Он стал отнекиваться, сопротивляться, говорить, что, мол, уже не хочет, и вообще никогда в жизни ему это было не надо! Но я же, как ученый, понимаю, что в таком возрасте терпеть нельзя! Я его толкаю — а он упирается: вспоминает маму, папу, детство, Эдит Пиаф, Латинский квартал! Уж не буду доканчивать историю — скажу одно: «не ходите, дети, в Африку гулять».

О собственно «научной» стороне дела на упомянутой конференции говорить нет никакого смысла. Все эти нищие интеллектом «мнс-ы» и музейщики дряхло выходили на советского стиля трибуну — и названия докладов всегда были ни о чем. Вроде: «к вопросу о» — и далее любая ерундовина: «…об участии представителя семьи калужского асессора по некоторым письмам из недавно сгоревшего амбара», «…об использовании тряпочек в деле подтирания одной из пушек на непостроенном редуте возможного поля несостоявшегося боя по новым данным»… И тому подобная ахинея.