Первая невеста чернокнижника (СИ)

   Далеко идти не пришлось: толпа собралась на лобном месте в самом начале рынка, где сохранялся нетронутый прилавками свободный пятачок. В душном, горячем воздуxе ощущалось людское волнение. Похоже, в мире, куда меня вытащил Эверт, магов разных мастей было как бродячих псов, на любой вкус и цвет: черные, белые, недоделанные, как он сам. Черную курицу на заклание найти тяжелее, чем ведьмака, готового это самое заклание провести!

   Прижав к боку клетку с притихшей Жертвой, я пробилась в первый ряд. В центре людской толпы стоял патлатый похожий на каланчу мужчина, наряженный в подпоясанный балахон (точно в парадные одежды облачился по случаю публичного выступления). До пояса спускалась жиденькая бороденка, чуждая вытянутому худому лицу с красными солнечными ожогами под прикрытыми глазами. Мысленно я окрестила белого мага – внуком Гэндальфа. Стыдно сказать, но легендарный роман я не осилила, а с фильмами была знакома только по коротким роликам из Интернета, но некое сходство с актером просматривалось.

   Колдун старательно изображал отрешенность от внешнего мира, будто до взволнованного зрительного зала eму не было никакого дела. В руках он держал посох деда Мороза – для полного сходcтва только блестящей мишуры не хватало. Живо представилась драка внука Гэндальфа и полнотелого добродушного старика за волшебный посох. От хулиганской фантазии я прыснула издевательским смешком. Маг резко открыл желтые глаза и, сведя на переносице брови, уставился ровнехонько на курицу в клетке, словно догадывался, что ее собирались прикончить .

   Народ мгновенно отхлынул.

   – Извините, - пробормотала я и на всякий случай попятилась.

   Испугалась не магии – несколько дней в демоническом замке наглядно показали, что колдуны берегли энергию для серьезных дел. Вдруг грянет общемировой апокалипсис, а вся cилушка окажется истраченной на паршивую левитацию вилок по кухне? Просто посох был длинный. Если колдун – буйный неврастеник,то взбесится да и огреет обидчицу до сотрясения мозга (между прочим, у меня есть что сотрясать, хотя с первого взгляда, может, незаметно). Tогда я точно «добрым словом» вспомню и Гэндальфа, и дедушку Мороза, и всех Кернов вместе взятых, включая учеников, прислужников и беззубого Егорку.

   – Засуха, – тихим голосом вымолвил маг, уставившись мне в лицо страшным немигающим взглядом. – Поля стонут и просят о помощи.

   – Какое несчастье, - проблеяла я и ещё неможко потеснилась назад. Оказалось, что наpод отошел недостаточно далеко. Спиной я уперлась в чей–то круглый живот и отпружинила обратно.

   – Я, белый маг Ирен Орсо, ученик великого Дигора! – провозгласил колдун.

   Люди зашушукались, пытаясь выяснить, знаком ли кто-нибудь с «великим»,и не приходился ли он кровным родствеником градоправителям. Хотелось верить, что учитель из Дигора вышел получше, чем из Макстена Керна, и его воспитанники никогда не воровали из других миров приличных девушек.

   – Я несу добро в светлый мир! – провыл внук Гэндальфа, представившийся Иреном.

   На мой взгляд, громкое обещание осыпать Ансель добром настораживало. Во всех книгах бесплатные добрые дела, щедро причиненные дарителем, приводили к плачевным последствиям. Я бы на месте горожан бросилась наутек со страшными криками, но народ глазел, благоговел и внимал с затаенным дыханием. Простаки, право слово!

   – Жители Анселя, я здесь, чтобы призвать дождь! – объявил он и ударил посохом, выбив сноп голубоватых искр. Они проскакали по горячим булыжникам, прожгли подол моего опрятного платья и царапнули по голым ногам. Градус симпатии к магу понизился до отметки, на которой люди обычно не выживали.

   – Сто золотых монет взял за вызов, шельма, - раздалось за спиной недовольное бормотание сплетников.

   – Да-да, – прошипела тетушка почти мне на ухо. - За эти деньги он нам должен собственную реку через город пустить .

   Маг оставался глух к ворчанию.

   – Отступите! – грозным голосом вымолвил он и махнул посохом вокруг себя, расчищая пространство. Конец палки промелькнул практически перед носом,и я испуганo отпрянула, покрепче прижав клетку со всполошенной курицей.

   Наконец он начал колдовать. Ирен выписывал посохом кренделя,и в воздухе вспыхивали голубоватые всполохи, словно от размазанных в световые линии огней. На каждый пасс он выкрикивал новое резкое слово на языке, напоминавшем латынь, а потом завопил, прикрыв глаза:

   – Благослови дождь иссушенную землю!

   Над площадью повисла странная, напряженная тишина. Никто не шевелился – люди ждали чуда, но благословение не наступало. Солнце шпарило, как ошалелое. Небо оставалось девственно-чистым, ни одно облачко не запятнало синевы. На рынке жалобно заблеяла уморенная жарой овца.

   Внук Гендальфа приоткрыл один глаз, кашлянул и снова возвел руки к небу:

   – Очнись, животворящая сила!

   Сила очнулась! Под восхищенные вздохи и ахи к площади стягивались дождевые тучи. Сильный ветер трепал oдежды, срывал с голов шляпы и чепчики. У внука эндальфа развевались жиденькая бороденка и полы балахона. В загустевших тучах сверкнула настоящая молния. Сверху на разогретые булыжники сорвались тяжелые дождевые капли.