Первая просека

— Да вот не знаю, может, еще выпрет хозяин… Ты подожди, Иван, а то трудно будет мне одному идти.

— Ой, ну что ты такое говоришь — «выпрет!», — вступилась Любаша. — На моей кровати ляжешь, а я на печку полезу. Вот!

Друзья рассмеялись.

Вошла разгоряченная Фекла, а за нею появился и Никандр.

— Никак у нас гости? — спросила Фекла, сбрасывая шубейку и вглядываясь в парней. — Вроде бы знакомые… Да это, кажись, Захарушка?

— Здравствуйте, — улыбнулся Захар. — Вот опять несчастье привело к вам.

— Вот я и гляжу, что ты, товаришок, появляешься в моей избе, когда хворь забирает тебя, — загудел Никандр басом. — А в другое время аль пути нет? — Он взглянул на забинтованную ногу Захара. — Повредил?

— Гвоздем проколол, — поспешно вступилась Любаша. — Ох, страшно, прямо насквозь ступню, вот здесь! Папаша, — обратилась она к отцу, — была тут сестра из поликлиники, велела оставить Захара у нас. Ему совсем нельзя двигаться.

— А что мне приказ твоей сестры? — Никандр достал кисет, закурил. — Я и без ее приказу могу решить это дело. Чай, знакомец наш… Оставайся, паря, хоть и тесновато у меня. Никак не отделаюсь от двух шибалков. Вот бог послал на нашу голову! И когда они только уберутся? — Никандр сердито сплюнул. — Может, ты бы, что ли, поговорил с ними, паря? Ну совсем не резон мне их держать в своей избе. Звероватые и вроде бы опасные люди.

Никандр вздохнул, присел рядом с Захаром.

— Как же это ты ее? — кивнул он на ногу.

Выслушав, он пожурил Захара за неосторожность и сказал:

— Была контора — и нет конторы. До нижнего венца выгорела. Добра-то, поди, сколько сгинуло!

— Так ничего и не вытащили? — спросил Захар.

— Бумажек вязанку насобирали, — спокойно ответил Никандр. — И все говорят, денег пропасть погорело! Вроде получили севодни зарплату, дескать, завтра платить.

— О причине пожара ничего не известно? — спросил Каргополов.

— Сторож сказывает, что внутре загорелось, а там, дескать, бак с керосином был. Ну, взорвался он и все позабрызгал.

— Без керосина нешто так запылало бы все разом? — вступилась Фекла.

В сенях гулко загремело, и на пороге появились Пригницын с Рогульником.

— Га, а у нас гости! — по-хозяйски воскликнул Пригницын, ввалившись в комнату. — Да это Жернаков? Здоров, друг! — Он запанибрата протянул руку, сняв с нее огромную рукавицу. — Что такое, поранился? Давненько мы не видались с тобой, друг Жернаков.

Он тараторил, никого не слушал, потом, сказав: «Я сейчас!», — ушел в чистую половину избы, где уже скрылся молчаливый и угрюмый Рогульник.

— Тьфу, будь ты неладен! — с ожесточением выругался Никандр. — Вот нечистая сила, не то шалопай, не то бандит. Будто завоеватель какой!.. Ну что ж, мать, собирай-ка нам ужин. А ты, товаришок, — обратился он к Каргополову, — может, тоже поужинаешь с нами за компанию? Вас-то не шибко сытно кормют.

— Ну что ж, раз уж за компанию, так за компанию, — ответил Каргополов, не заставляя себя уговаривать.

После ужина он поблагодарил Никандра и Феклу и, одевшись, сказал:

— Я завтра заберу Захара. Санки найду и увезу в барак.

— Ничего, места не пролежит, — гудел Никандр. — А когда захочет, я и сам могу оттартать его.

Когда в избе все улеглись, Никандр зашептал на ухо Фекле:

— Слышь, мать, а они-то вроде того… Любка-то наша и этот Захар.

— И-их, Никандрушка, — радостно отвечала Фекла. — Я приметила их переглядки еще с того разу, когда он у нас лежал. Парень-то шибко славный.

— Да-а, видать, головастый и дельный. Молод только.

— Ничего, повзрослеет. Ты его не гони от нас, Никандрушка. Видать, он Любаше больно по сердцу пришелся.

— А на кой мне его гнать? Энтих вот бандюг выкурить бы как. А Захар, что ж, пущай живет себе на здоровье…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Пожар конторы был настоящей катастрофой для управленческого механизма Дальпромстроя. Сгорели дотла все проекты, сметы, материальные и денежные документы. Кроме того, по словам кассира, в сейфе, сваренном из пятимиллиметрового листового железа, хранилось четыреста восемьдесят тысяч рублей, подготовленных для выдачи зарплаты. Когда извлекли сейф, он был покороблен огнем, а внутри его оказался ворох пепла.

Утром на экстренном заседании парткома Фалдеев обвинил начальника строительства.

— Вы все, товарищи, помните, — говорил он, — как ми обсуждали вопрос о том, что товарищ Коваль прикрывает расхитителей соцсобственности в отделе снабжения. К сожалению, мы больше не возвращались к этому вопросу. Однако до меня доходили слухи, что хищения и бесхозяйствование в отделе снабжения продолжаются.

Напрасно Коваль пытался протестовать, опровергать, называть вздорными утверждения секретаря парткома — Фалдеев и не думал менять свою позицию. Напротив, он требовал снять Коваля с поста начальника стройки. И хотя причину пожара еще не выяснили, а конкретным виновником считался сторож, чувствовалось, что весь состав парткома, кроме Бутина, на стороне Фалдеева. Тщетно доказывал Бутин, что партком не правомочен решить вопрос о снятии с работы начальника строительства. Чувство перестраховки оказалось сильнее логики — и партком принял решение: освободить Коваля от занимаемой должности.