Первая Пуническая война

Между тем Гай Клавдий не угомонился и продолжил свои попытки по овладению Мессаной. Поскольку он уже очень хорошо изучил пролив между Сицилией и Италией, то дождался попутного ветра, сел на корабль и вновь оказался в городе. Причем в этот раз не один, а с отрядом легионеров. Почему Ганнон в этот раз не перехватил вражескую трирему, остается загадкой: то ли продолжал придерживаться своей беззубой и миролюбивой политики, то ли имело место обычное разгильдяйство. Но, как бы там ни было, именно этот визит трибуна оказался для Ганнона роковым.

Появившись в городе, Гай Клавдий созвал мамертинцев на собрание и стал их убеждать принять помощь римлян. А между делом обронил, что пусть на собрание явится Ганнон и объяснит, на каком основании карфагенский гарнизон занимает акрополь Мессаны. Мамертинцы с энтузиазмом восприняли это предложение, и вскоре их посланец стоял перед Ганноном. Услышав, чего от него хотят, карфагенский военачальник откровенно струсил. Он боялся идти на собрание, но в то же время опасался, что, если ответит отказом, в Мессане начнется восстание. Самым логичным в этой ситуации было закрепиться на акрополе и слать гонцов с просьбой о помощи в Лилибей, Акрагант, Панорм и другие города на Сицилии, где стояли карфагенские гарнизоны. Даже к царю Сиракуз Гиерону. И обязательно запросить правительство в Картхадаште о том, что делать в такой критической ситуации. Но Ганнон то ли по глупости, то ли со страху из двух зол выбрал большее, прибыл на собрание и принял активное участие в развернувшихся дискуссиях. Однако Клавдию вскоре надоело заниматься пустой болтовней, и он приказал своим людям арестовать Ганнона. Под одобрительные возгласы мамертинцев легионеры скрутили карфагенянину руки и отвели на трирему.

Вскоре на судно поднялся Гай Клавдий и привел очень убедительные аргументы в пользу того, что карфагеняне должны покинуть Мессану. Ганнон находился в полной его власти, хотел сохранить жизнь и поэтому был вынужден выполнить все, к чему его принуждал Клавдий. Другое дело, что на акрополе находился заместитель Ганнона, и было неизвестно, как он воспримет приказ начальника о сдаче цитадели – командир гарнизона находился в плену, и теперь все его распоряжения можно было игнорировать. При этом Ганнон должен был либо отправить письменный приказ, либо лично объявить о выводе войск своему заместителю. Но второй вариант исключался, поскольку для этого Клавдию пришлось бы отпустить Ганнона обратно на акрополь, что могло привести к непредсказуемым последствиям. Но, как бы там ни было, заместитель командира гарнизона оказался таким же нерешительным и трусливым человеком, как и его начальник. Испугавшись брать на себя ответственность за судьбу Мессаны и карфагенских воинов, находившихся в городе, он подчинился приказу Ганнона и сдал акрополь Гаю Клавдию. Таким образом римляне без каких-либо серьезных усилий со своей стороны заполучили Мессану, а энергичный военный трибун сделал то, что должны были сделать несколько легионов. В отличие от Ганнона, Гай Клавдий достоин уважения как человек, который не щадит себя для блага страны и ради этого может поставить на кон собственную жизнь.

В Карфагене сразу же оценили размер опасности. Члены совета не тешили себя иллюзиями, что все закончится с захватом Мессаны римлянами, было очевидно, что борьба только начинается. В том, что бывшие союзники постараются распространить свое влияние на весь остров, никто не сомневался. И если Ганнон надеялся найти понимание своим действиям у правительства Картхадашта, то он глубоко заблуждался. Как написал Полибий, «обвинив его в выдаче кремля по безрассудству и трусости», бывшего командира гарнизона приколотили к деревянному кресту (I, 11). Трудно сказать, как развивались события, если бы Ганнон продемонстрировал хотя бы половину той решительности и храбрости, что проявил Гай Клавдий. При определенном раскладе можно было предотвратить высадку легионов на Сицилии и с помощью того же Гиерона зачистить Мессану от представителей проримской партии. А со временем и вовсе покончить с мамертинцами. Все испортил Ганнон.