Первая роза Тюдоров, или Белая принцесса

И тут все заговорили разом; Бриджет и Кэтрин, подпрыгивая, тоже пытались вставить словечко. Помалкивали только мы с Сесили, выжидая, когда несколько затихнет этот шум. Наконец мать, благодарно улыбнувшись нам обеим, предложила младшим детям засахаренные сливы и легкий эль, и они, удобно устроившись перед камином, принялись наслаждаться угощением, а она, поворачиваясь к нам, спросила:

— Ну, а вы-то как, мои старшенькие? Ты, Сесили, по-моему, еще подросла. Ей-богу, ты будешь такой же высокой, как я! А ты, Элизабет, дорогая моя, что-то чересчур бледная и худая. Хорошо ли ты спишь? Ты ведь сейчас не постишься, нет?

— Элизабет говорит, что совсем не уверена, захочет ли теперь Генрих на ней жениться! — моментально выпалила Сесили. — Но если он на ней не женится, что тогда будет со всеми нами? Что будет со мной?

— Конечно же, он на ней женится, — спокойно сказала моя мать. — То есть почти наверняка. Его мать уже говорила со мной. Они оба прекрасно понимают, что у нас слишком много друзей в парламенте и во всей стране, и вряд ли ему стоит оскорблять Дом Йорков расторжением помолвки. Да нет, он просто вынужден будет жениться на Элизабет. Обещание было дано почти год назад, и сейчас он в выборе отнюдь не свободен. Собственно, заключение этого брака с самого начала входило в его планы; это было частью его соглашения с теми, кто его поддерживал во время вторжения в Англию.

— Но разве он не сердит на Элизабет из-за короля Ричарда? — гнула свое упрямая Сесили. — Из-за тех отношений, что между ними существовали? Из-за того, как она себя вела?

Мать повернула к ней свое безмятежно-спокойное лицо и внимательно посмотрела в глаза моей сестре, буквально исходившей недоброжелательностью.

— Мне ничего не известно ни о каких особых отношениях между Элизабет и покойным узурпатором Ричардом, — сказала она, и я заранее знала, что именно так она и скажет. — Да и тебе об этом известно не больше, не так ли? А уж король Генрих и вовсе знать о таких вещах не обязан.

Сесили уже открыла рот, явно собираясь спорить, но сразу же снова его закрыла: одного холодного взгляда матери было достаточно, чтобы она умолкла.

— Королю Генриху пока что вообще крайне мало известно о том королевстве, которым он теперь владеет, — как ни в чем не бывало продолжала моя мать, — ведь он почти всю жизнь провел за морем. Но мы, конечно же, постараемся ему помочь и расскажем все, что ему знать необходимо.

— Но Элизабет и Ричард…

— А это как раз одна из тех вещей, которые ему знать совершенно не нужно.

— Ах так! Ну ладно! — сердито заявила Сесили. — Только это касается всех нас, а не одной Элизабет. Хоть она и ведет себя так, словно все остальные попросту не считаются. И наши кузены Уорики вечно спрашивают, не будет ли им грозить опасность — особенно Мэгги, которая страшно боится за своего драгоценного Эдварда. И кстати, как все-таки будет со мной? Кем мне считать себя? Замужней дамой или девицей на выданье?

Мать нахмурилась, услышав этот поток требований. Сесили так быстро вышла замуж — как раз перед тем роковым сражением, — что ее жених, не успев с ней даже в постель лечь, сразу отправился воевать. И вот теперь он где-то пропал, а Ричард, который, собственно, и устроил этот брак, мертв, так что все планы Сесили пошли прахом. Теперь и впрямь никто толком не знал, кем ее считать: то ли снова девушкой, то ли вдовой, то ли брошенной женой.

— Леди Маргарет возьмет Мэгги и Эдварда под свою опеку, — сказала моя мать. — И относительно тебя, Сесили, у нее также имеются кое-какие планы. Она в высшей степени доброжелательно отзывалась и о тебе, и о твоих сестрах.

— А что, теперь у нас королевским двором командует леди Маргарет? — тихо спросила я.

— Какие у нее насчет меня планы? — перебила меня Сесили, тут же потребовав разъяснений.

— Я расскажу тебе об этом позже, когда сама все окончательно выясню, — ответила ей мать и повернулась ко мне. — Во всяком случае, отныне леди Маргарет полагается прислуживать, преклонив колено, а ее следует называть «ваша милость», и кланяться ей нужно столь же почтительно, как самому королю.

Я презрительно поморщилась.

— Что ж, мы с ней расстались отнюдь не лучшими друзьями.

— Ничего, когда ты выйдешь замуж и станешь королевой, ей самой придется склоняться перед тобой в реверансе, — просто ответила мать. — И совершенно неважно, как она сейчас требует ее называть. И не имеет никакого значения, нравишься ты ей или нет. Ты в любом случае выходишь замуж за ее сына. — С этими словами мать повернулась к младшим детям и предложила: — Ну, идемте, я покажу вам ваши комнаты, хорошо?

— Разве мы будем жить не в наших обычных покоях? — не подумав, спросила я.

Мать улыбнулась, хотя эта улыбка и вышла несколько натянутой.