Первая роза Тюдоров, или Белая принцесса

— Может быть, я лучше позову ваших фрейлин? — осторожно спросила я. Мне казалось, что у нее начинается припадок, так сильно дрожала ее рука, сжимавшая мое плечо, а взгляд, и без того всегда очень внимательный, был прямо-таки прикован к моему лицу, словно ей хотелось силой пробраться в мои мысли. — Вы слышите меня, миледи? Может быть, мне позвать ваших фрейлин? А потом мы поможем вам добраться до вашей спальни и лечь в постель…

— Тебе удалось обмануть моего сына, но меня ты не проведешь! — прошипела она. — Ты еще поймешь, что всем здесь распоряжаюсь я! Поймешь, что каждый, у кого в голове таятся предательские мысли, будет наказан — высокое положение он занимает или низкое. Головы предателей следует отсечь от их испорченных мерзких тел! Никому из предателей, аристократ он или последний бедняк, в день Страшного суда не будет пощады! Агнцы будут отделены от козлищ! Нечистые отправятся прямиком в ад!

Сесили в полном ужасе уставилась на свою крестную мать. Потом шагнула к ней, пытаясь ее поддержать, но тут же съежилась и попятилась — такой мрачный, исполненный ярости и душевной муки взгляд бросила на нее миледи.

— Видимо, я просто неправильно вас поняла, — холодно заметила я. — Вы ведь имели в виду того претендента, что объявился в Ирландии? Кстати, все мы, несомненно, скоро узнаем, будете ли вы всем здесь распоряжаться или же вам придется в ужасе бежать отсюда.

При слове «бежать» миледи еще сильней стиснула мое плечо и слегка пошатнулась.

— Значит, ты мне враг? Признайся честно. Пусть в наших отношениях царит ясность. Ты мне враг? Ты враг моему любимому сыну?

— Я ваша невестка и мать вашего внука, — спокойно ответила я. — Вы сами получили то, что хотели. А уж вопрос о том, люблю я вашего сына или ненавижу, мы как-нибудь решим сами. Без вашего участия. Люблю ли я вас или ненавижу? Что ж, я думаю, ответ вы и так знаете. Ведь вы приложили к этому немало усилий.

Она оттолкнула меня, словно ей было противно даже прикасаться ко мне, и с грозным видом предупредила:

— Учти: ты будешь уничтожена в тот же день, как только поднимешь его против нас. Я еще успею это увидеть.

— Кого это я «подниму против вас»? — Я уже не скрывала своего гнева. — Кого? Мы что, по-вашему, умеем воскрешать мертвецов? Кого вы, собственно, имеете в виду? Кого вы так боитесь, миледи?

Ее душили рыдания, она глухо всхлипнула и проглотила ответ. Я не стала ждать. Слегка поклонившись, я вновь двинулась в сторону конюшни. И только там, поднырнув под перекладину и войдя в стойло, я с силой захлопнула за собой дверцу, обняла своего коня за теплую шею и прильнула к нему щекой. Я с трудом сдерживала рыдания, а в голове крутилась мысль о том, что, по словам моей свекрови, они с Генрихом уверены: мой брат жив!

Замок Кенилуорт, Уорикшир

Июнь, 1487 год

Придворные наконец перестали притворяться, что наслаждаются чудесной летней погодой и торчат в центральной Англии исключительно ради красоты ее лесов и отменной охоты. Согласно донесениям гонцов, ирландская армия уже высадилась на нашем побережье и теперь стремительно продвигалась в глубь страны. Ирландцы всегда перемещаются с невероятной быстротой и легкостью, точно дикари-мародеры. Да и немецкие наемники, получившие плату за то, чтобы вновь посадить на английский трон Йорков, тоже неплохо отрабатывали полученные деньги. Герцогиня Маргарита постаралась: это были отборные войска, и командовали ими самые лучшие полководцы. Каждый день очередной шпион или наблюдатель мчался верхом к нам во дворец и сообщал, насколько они продвинулись. Эта армия была подобна гигантской волне, бег которой остановить было совершенно невозможно. Это было чрезвычайно дисциплинированное и быстрое войско, всегда высылавшее вперед своих разведчиков и лишенное извечного обоза с барахлом, который обычно тащится за любой армией. Наемников были сотни и сотни, несколько тысяч, и во главе их стоял мальчишка, совсем еще ребенок, называвший себя Эдвардом Уориком и шедший под королевским штандартом и под знаменем Саффолков. Они короновали его как короля Англии и Ирландии. Они и называли его королем. Они преклоняли пред ним колено. И повсюду, куда бы он ни пошел, люди выбегали на улицы и кричали: «За Уорика!»