Первая роза Тюдоров, или Белая принцесса

Я лишь шевельнула рукой, и какой-то молодой человек тут же вскочил, уступая королю место; мои дамы расступились, и Генрих, усевшись рядом со мной, кивнул капитану, давая сигнал к отплытию.

Вечер действительно был прекрасен: ласточки носились зигзагами над серебристой водой, то ныряя вниз и набирая в клюв воды, то снова уносясь прочь. На берегу с негромким нежным криком взлетел кроншнеп и закружил, широко раскрыв крылья. Музыканты на палубе судна, следовавшего за нами, настроили инструменты и тихонько заиграли.

— Я рада, что ты с нами поехал, — тихо сказала я, и Генрих нежно поцеловал мне руку. И этот первый за много недель знак любви согрел мне душу, точно лучи вечернего солнца.

— Я тоже очень рад, — сказал он, и я, глянув на него, отметила и его чрезвычайно усталое лицо, и напряженно поникшие плечи. На мгновение я задумалась: можно ли мне говорить с ним, как жене следует говорить со своим мужем? Можно ли побранить его за то, что он о себе не заботится, и посоветовать ему больше отдыхать?

— По-моему, ты слишком много работаешь, — сказала я.

— У меня и забот слишком много, — тихо возразил он, словно недавно вовсе и не был на грани безумия. — Но этот вечер я бы хотел спокойно провести с тобой.

Я просияла, глядя на него, и почувствовала, что моя улыбка становится все шире.

— О, Генри!

— Любовь моя, — с нежностью сказал он. — Ты всегда — какие бы тревоги меня ни терзали — остаешься моей любимой женой.

Он поднес мою руку к губам и стал нежно ее целовать, а я, погладив его по щеке, с некоторым удивлением заметила:

— У меня такое ощущение, будто ты внезапно вернулся ко мне из очень долгого и опасного путешествия.

— Мне просто захотелось совершить с тобой речную прогулку, — усмехнулся он. — Разве есть где-нибудь в мире место прекраснее, чем эта река? Разве может быть что-нибудь лучше летнего вечера в Англии? И где еще найдется лучшее общество для такого чудесного вечера?

— Для меня самое лучшее общество — это ты, и я очень рада, что сейчас ты со мной.

Он улыбнулся, и взгляд у него был веселый, теплый. В эти минуты он, казалось, стал на несколько лет моложе того, прежнего Генриха, охваченного лихорадочной тревогой и с нетерпением ждущего очередного гонца из Фландрии.

— Я бы хотел поделиться с тобой кое-какими планами, — сказал он.

— Хорошими?

— Очень. Я решил, что пора провозгласить нашего Генри герцогом Йоркским. Ему ведь уже четыре.

— Ему еще нет четырех, — поправила я его.

— Ну, почти четыре. Давно пора иметь свой титул.

Я ждала продолжения; улыбка медленно сползала с моего лица. Я достаточно хорошо знала своего мужа и догадывалась, каким будет это продолжение.

— Я сделаю его своим наместником в Ирландии.

— В три с половиной года?

— Ему почти четыре. Не тревожься! Ему не нужно будет никуда ехать или что-нибудь делать. Я назначу сэра Эдварда Пойнингза его заместителем и пошлю его в Ирландию со значительным войском.

— Зачем же с войском?

— Чтобы быть полностью уверенным, что ирландцы примут правление Генри. Чтобы закрепить имя нашего сына в Ирландии.

Я отвела взгляд от возбужденного лица Генриха и стала смотреть на зеленые берега, где от взмахов весел наших гребцов шелестели зеленые тростники. Черный кулик-сорока предупреждающе закричал своим пронзительным голосом, и я едва успела заметить, как крупный птенец с таким же блестящим черно-белым оперением, как у его родителей, присел в гнезде, когда мы проплывали мимо.

— Ты не честь нашему маленькому сыну оказываешь, — тихо сказала я, — ты его используешь.

— Это необходимо, чтобы все они — в Малине, в Антверпене, во Фландрии, в Лондоне и в Ирландии — поняли, что никакого герцога Йоркского у них нет. А у нас он есть, и его имя Генрих, герцог Йоркский. И он станет наместником в Ирландии, и ирландцы будут преклонять пред ним колено, и я отрублю голову всякому, кто упомянет какого-нибудь другого герцога Йоркского!

— Ты по-прежнему имеешь в виду «этого мальчишку»? — спокойно спросила я, и мне показалось, что все краски этого чудесного золотого вечера вдруг поблекли, словно полиняли. Радость отворачивалась от нас, точно роза от прямых жгучих лучей солнца.

— Они называют этого мальчишку Ричардом, герцогом Йоркским! Ну, ничего! Мы им покажем, что у нас есть свой герцог Йоркский, Генрих. И его право на трон куда основательней!

— Мне не нравится, что нашего мальчика используют для предъявления каких-то именных прав, — осторожно сказала я.

— Это имя принадлежит ему по праву, — стоял на своем Генрих. — Он — второй сын короля Англии, а значит, он — герцог Йоркский. И он, конечно же, должен заявить свои права на этот титул и никому другому не позволять им пользоваться. Мы докажем всему миру, что у нас есть эти права. На свете может быть только один герцог Йоркский, и это — Генрих Тюдор.