Первая роза Тюдоров, или Белая принцесса

И все же Генрих не предпринимал против него никаких действий; он просто держал его в заключении, позволяя ему, однако, постоянно принимать посетителей. Леди Кэтрин по-прежнему находилась рядом с королем и время от времени быстрой улыбкой или тихим вопросом напоминала ему об обещании быть милосердным к тому, за кого она якобы по ошибке вышла замуж. Она всегда была готова дать королю понять, что способна простить причиненные ей унижения и, возможно даже — кто знает? — однажды вновь в кого-то влюбиться, так что «мальчишке» вовсе не обязательно умирать, чтобы освободить ее; она уже и сама подумывает о том, чтобы аннулировать их брак. Генрих чуть ли не каждый день предлагал ей написать папе римскому и испросить у него разрешения на расторжение брака. Собственно, уверял ее Генрих, это совсем нетрудно, это всего лишь небольшая формальность, ведь ее обманом заставили выйти замуж за того, кто присвоил себе чужое имя и титул. Ее, юную девушку, попросту ослепила привлекательная внешность и шелковые рубашки этого молодого человека. Но еще не поздно, и все можно в корне переменить; для этого достаточно одного-единственного письма из Рима. Леди Кэтрин говорила королю, что не хочет спешить, однако часто думает о совершении подобного шага и даже беседует об этом с Богом во время молитв, которым предается по три раза в день. Порой с легкой улыбкой она как бы невзначай замечала, как сильно ее искушает мысль вновь стать свободной, незамужней женщиной.

Генрих, влюбившийся впервые в жизни и ставший мечтательным и доверчивым, как теленок, смотрел на нее и улыбался; особенно если видел ее улыбку. Он верил ей, когда она говорила, что считает его великим и могущественным правителем, которому ничего не стоит простить такое ничтожество, как ее муж, ибо в милосердии и проявляется истинное величие. Он часто приглашал леди Кэтрин в свою приемную в те моменты, когда к нему кто-то приходил с просьбой, и все поглядывал на нее, желая убедиться, что она внимательно слушает его разговор с просителем, и, разумеется, проявлял необычайную щедрость, прощая штраф или изменяя судебный приговор. Он, например, велел ей присутствовать во время довольно серьезного разговора с послом Испании, который весьма тактично ушел от главной темы — требования испанцев незамедлительно казнить «этого мальчишку» и моего кузена Тедди. Все-таки рядом присутствовала дама, которая в результате этого могла стать вдовой. Однако посол остался недоволен: король и королева Испании продолжали настаивать на соблюдении данного условия, чтобы брак принца Артура с их дочерью все-таки состоялся.

Мы остановились в замке Карисбрук, окруженном стенами из серого камня, и каждый день выезжали на прогулку по роскошным зеленым лугам, раскинувшимся вокруг, то и дело вспугивая жаворонков, взмывавших в абсолютно синее небо. Леди Кэтрин сказала, что у нее никогда еще не было такого веселого лета, а Генрих возразил ей, утверждая, что в Англии каждое лето такое ясное и теплое, а уж когда она проживет здесь несколько лет, радуясь летним денькам, то и совсем позабудет свою холодную дождливую Шотландию.

Муж навещал меня в спальне по крайней мере раз в неделю, но чаще всего сразу засыпал, едва коснувшись головой подушки, до такой степени его утомляли ежедневные прогулки верхом и танцы, которые устраивали почти каждый вечер. Он понимал, что мне плохо, что я несчастлива, и чувствовал свою вину, но расспрашивать меня не осмеливался — боялся, что я стану обвинять его в неверности, в прелюбодеянии, в том, что он нарушил супружескую клятву. Ему определенно хотелось избежать любых неприятных разговоров, и он, решительным шагом войдя в мою спальню, весело мне улыбался и тут же направлялся к постели; потом говорил: «Благослови тебя Господь, моя дорогая! Спокойной ночи!» — и закрывал глаза, даже не пытаясь дослушать мой ответ.