Первая роза Тюдоров, или Белая принцесса

— Даже сейчас еще возможен иной конец этой истории, — осторожно сказал Генрих, с нежностью взяв меня за руку. Он даже голос понизил, словно его слова мог кто-то подслушать, хотя это была самая безопасная комната в наших покоях. — У нас еще много врагов. Они скрываются, но я знаю: они где-то рядом. Так что если у тебя родится девочка, мне она будет совершенно ни к чему, и все наши усилия окажутся напрасными. Но мы будем трудиться и молить Бога, чтобы дитя, которое ты носишь, оказалось мальчиком, принцем Тюдором. А еще я скажу матери, что она может готовить нашу свадьбу. По крайней мере, теперь нам известно, что ты вполне способна к зачатию. И даже если на этот раз нас постигнет неудача и у тебя родится девочка, мы будем уверены, что ребенка ты выносить можешь и в следующий раз, даст Бог, родится все-таки мальчик.

— А как бы ты поступил, если бы мне не удалось забеременеть? — с любопытством спросила я. — Если бы после того, как ты меня изнасиловал, никакого ребенка не получилось бы? — Я начинала понимать, что этот человек и его мать явно предусмотрели все на свете, ибо всегда пребывают в полной боевой готовности.

— Тогда на твоем месте оказалась бы твоя сестра, — не задумываясь, ответил Генрих. — Я бы женился на Сесили.

У меня даже дыхание перехватило от ужаса.

— Но ты ведь говорил, что она выйдет замуж за сэра Джона Уэллеса?

— Да, говорил. Но если бы ты не смогла забеременеть, мне все равно пришлось бы жениться на женщине из Дома Йорков, которая сумела бы родить мне сына. Это, скорее всего, и была бы Сесили. Я бы отменил ее свадьбу с сэром Джоном и сам взял бы ее в жены.

— А ее ты бы тоже для начала изнасиловал? — возмутилась я и отняла у него свою руку. — Сперва меня, а потом мою сестру?

Он чуть приподнял плечи и беспомощно развел руками — это был совершенно французский жест, совсем несвойственный англичанам.

— Конечно. У меня попросту не было бы выбора. Я должен быть уверен, что моя жена способна родить мне сына. Даже ты наверняка понимаешь, что мне этот трон нужен не для себя, а для того, чтобы создать новую королевскую династию. И жена мне нужна в первую очередь не для себя, а для воплощения в жизнь этой высокой цели.

— В таком случае мы ничуть не лучше самых бедных крестьян! — с горечью воскликнула я. — Они тоже вступают в брак, только когда невеста уже на сносях. Они и сами всегда говорят: телку стоит покупать лишь в том случае, если она ждет приплод.

Он усмехнулся, но отнюдь не смутился.

— Правда? Значит, я и впрямь настоящий англичанин. — Он аккуратно зашнуровал штаны, оправил на себе одежду и снова усмехнулся. — В конце концов, и я оказался обыкновенным английским крестьянином! Сегодня же расскажу все это матушке, и завтра она наверняка захочет повидаться с тобой. Она столько молилась, желая поскорее услышать эту радостную весть, пока я тут исполнял свой долг.

— То есть она молилась, пока ты меня насиловал? — уточнила я.

— Я вовсе не насиловал тебя, — возразил Генрих. — И очень глупо с твоей стороны так это называть. Поскольку мы уже обручены, это никак не может считаться насилием. Будучи моей женой, ты не имеешь права мне отказывать, ведь я — твой нареченный супруг. Отныне и до самой смерти ты не сможешь отказывать мне в исполнении супружеского долга. Так что между нами нет и не было никакого насилия, есть только мое право и твой святой долг.

Он посмотрел на меня и успел заметить, как слова протеста замерли у меня на устах.

— Вы ведь проиграли при Босуорте, — не преминул он напомнить мне. — А значит, ты — мой военный трофей.

Дворец Колдхарбор, Лондон

Празднование Рождества, 1485 год

На рождественские праздники я была приглашена в гости к моему жениху, который со своей свитой направился во дворец Колдхарбор, где держала свой двор его мать. Мне отвели там лучшие покои. Когда я вошла в гостиную в сопровождении матери и двух сестер, по комнате пролетел изумленный шепот, а какая-то фрейлина, читавшая вслух отрывок из Библии, увидев меня, тут же смолкла, вскочила и полетела прочь. В комнате воцарилась полная тишина. И в этой тишине леди Маргарет, восседавшая на кресле под балдахином цвета государственного флага, как настоящая королева, некоторое время внимательно нас рассматривала, спокойно выжидая, когда мы подойдем ближе.